Книга Когда она сказала "да" - Селеста Брэдли

Коварно улыбаясь, она убрала большую часть в гардероб. Как же предусмотрителен мистер Баттон!

И тут она нашла бальное платье и тихо ахнула, прижав пальцы к губам, прежде чем вынуть шедевр из коробки.

Да… мистер Баттон владел искусством, неизвестным ни одной смертной женщине. Платье было божественным и наверняка созданным посредством сделки с дьяволом.

Калли держала в руках бледно-зеленое облако из шелка, жемчужин и переливавшихся лент из белого атласа. Под платьем лежали расшитая бисером маска, белые атласные перчатки, украшенные жемчугом гребни, прозрачное, отделанное кружевом нижнее белье… но Калли видела только платье. Мистер Баттон решил, что она будет Флорой, богиней весны. И это платье действительно было достойно богини!

Кто-то велел принести в спальню ванну. Рядом стояла мисочка с мягким мылом. Калли понюхала. Пахнет розмарином. Как мистер Баттон сумел найти мыло с этим ароматом?!

Пора прекратить подобные вопросы. Баттон — настоящий волшебник!

Калли разделась и погрузилась в воду, но долго лежать не смогла. Наскоро намылилась, вымыла волосы, вытерлась, села у камина и стала причесываться. Нужно бы попросить у Рена разрешения нанять нескольких слуг мистера Баттона, хотя, возможно, лучше взять в услужение людей из деревни. Им будет приятно.

Мистер Баттон пытался прислать ей горничную, но Калли заявила, что девушки из рода Уортингтон сами делают себе прически, спасибо большое! Ей не хватало помощи Электры, хотя, будь она здесь, так позавидовала бы платью сестры, что наверняка отказалась бы делать ей прическу.

Атти же разделывала бы дичь на кухне в соответствии со всеми правилами анатомии, помогая повару.

Калли щипнула себя за щеки и припудрилась рисовой пудрой. Многие женщины пользовались румянами, но у Уортингтонов хорошая кожа, и нет смысла это скрывать.

Смазав волосы душистым миндальным маслом ровно настолько, чтобы они не завивались, она свернула их в узел, закрепила сверкающими гребнями и выпустила несколько локонов, ради Рена, любившего играть с ее волосами. Она чувствовала, что прекрасно выглядит.

И тут заметила на туалетном столике шкатулку. Ту самую, что видела в первую ночь.

Это дело рук мужа.

Калли осторожно подняла крышку. Внутри лежала сложенная записка:

«Б. сказал, что ты будешь в зеленом».

Старинное изумрудное ожерелье лежало на палантине цвета павлиньего пера, который она обнаружила в библиотеке. Прелестная вещь, яркая и привлекавшая внимание каждого, кто ее видел. Она погладила палантин пальцем.

Рен купил его для другой женщины. Но та была настолько глупа, что упустила Рена. Она не заслуживает этого мужчины и этого палантина. Зато заслуживает Калли!

Она решила принять подарок от мужа и забыть о той, другой. И поэтому с улыбкой накинула палантин на обнаженные плечи.

— Твоя потеря, идиотка, — она довольно хмыкнула. К счастью, кольца с сапфиром нигде не было видно. Калли хотела собственное чертово кольцо!

Ожерелье было явно фамильным. «Дорогая вещь», — как сказала бы Элли.

Калли улыбнулась. Ожерелье, достойное госпожи Эмберделл-Мэнор.

Застегнув ожерелье, она, голая, проследовала к кровати, на которой лежало платье, и стала одеваться. Прозрачные чулочки, подвязки из зеленых лент, сорочка из дорогого батиста, такого тонкого, что сквозь него можно было читать. Она поискала панталоны. Но мистер Баттон, похоже, о них забыл, а у Калли не осталось ни одних после поединка на саблях.

Ах, эта схватка…

В холле раздался бой часов, и Калли вздрогнула. Господи, не хватало еще опоздать на собственный бал!

Она быстро надела платье, и оказалось, что оно сидит прекрасно. Калли подошла к зеркалу и покачала головой. Пусть деревенские дамы заказали по платью, но ведь требовались еще и маски, и перчатки, и бог знает что еще…

Баттон и Кэббот просто не в состоянии были выполнить все заказы. Во всяком случае, не в человеческих силах было все это сшить.

Но у Калли не было времени размышлять о сверхъестественных способностях дамского портного. Осталось застегнуть мелкие пуговицы на спинке, но она всегда одевалась сама, поэтому справилась без особого труда.

А когда повернулась к зеркалу, дыхание перехватило. Во-первых, она была совершенно неотразима, величественна и таинственна. Во-вторых, платье почти обнажало роскошную грудь, которой отличались дамы рода Уортингтон.

Она глубоко вдохнула и выдохнула. Нет, все в порядке. Это только кажется, что грудь вот-вот выскользнет из выреза. На деле же лиф прекрасно ее удерживает.

Калли натянула длинные белые перчатки, сунула ноги в маленькие шелковые туфельки — неужели мистер Баттон снял мерки с ее ступней? — и недоуменно уставилась на свое отражение. Обычно она выглядела довольно мило. Но раньше никогда не была такой красивой, даже вчера в розовом неглиже. По правде говоря, она подозревала, что слово «богиня» подходит ей лучше, чем «потаскуха». Хотя потаскухам живется куда веселее.

Закончив одеваться, она вернулась мыслями к костюму Рена.

Мистер Баттон оказался ужасно скрытным. Сколько она его ни расспрашивала, он отмалчивался. Ничего не скажешь, любил мистер Батгон театральные эффекты!

— Думаю, что это слишком! Я бы не стал так выставлять себя напоказ.

Баттон не вздохнул, не передернулся и, нужно отдать ему должное, даже не стиснул зубы, хотя Рен уже в двадцатый раз пытался увильнуть от выполнения их договора «надеть костюм».

Однако Баттон отложил галстук, который пытался разгладить и снова завязать на шее Рена.

— Мистер Портер, я горячо сочувствую вам по поводу сегодняшнего испытания.

Рен взглянул на чистое, без единого шрама лицо портного и отвернулся.

— Сомневаюсь.

Мистер Баттон молитвенно стиснул руки:

— Мистер Портер, люди носят шрамы не только на лице. Я знаю, что это такое — быть чужим в собственном доме. Я сын портного, но, в отличие от меня, мой отец был настоящим великаном. Любил выпить, поиграть на скачках, пытаясь доказать всем и каждому, что портной — мужская профессия.

Но я рос необычным мальчиком. Был другим. Я человек талантливый и амбициозный. И храбрый — куда более храбрый, чем считали окружающие. У меня прекрасные связи и много друзей. Сейчас. Тогда же я был одинок и не умел ладить с другими мальчишками. Да и вообще ни с кем. Особенно с отцом. Я как мог скрывал свое отличие. Много лет. Думаю, если в этом своекорыстном мире и есть то, что способно убить душу, так это необходимость быть как все. Бояться оказаться отвергнутым и проводить жизнь в жалком одиночестве. Только ради того, чтобы сохранить свою тайну. Неужели это лучше, чем рискнуть быть изгнанным из общества?

— Сейчас вы говорите обо мне.

Баттон бросил, на него взгляд.