Книга Научите меня стрелять - Анна Яковлева

– Нет, правда, что она сказала?

– Ты же мент, догадайся.

– Ее изнасиловали?

– Пашка, что за мысли?

– Обворовали?

– Скорее наоборот, одарили.

– Любовник? – выдохнул Пашка.

– Егоров, ты позитивно мыслить умеешь?

– А ты можешь сказать нормально?

– У них ребенок будет.

– Вот гад, Мишка, и молчит.

– А он не знает.

– Так это не его ребенок?

– Егоров, ты дурак?

– Тогда почему Мишка об этом не знает?

– Эля боится ему говорить, думает, что он отправит ее на аборт.

– Могла бы сначала выяснить, как Мишка относится к идее стать отцом, а потом залетать.

– Видно, не было времени выяснять, вы же носитесь все время где-то.

Егоров покачал головой, развернулся и открыл дверь в кухню. Мишка с Элей все так же стояли друг напротив друга, Эля мяла в руках фартук и собиралась с духом.

– Мишаня, с тебя бутылка, – радостно завопил Пашка.

Белый с трудом оторвал взгляд от жены и уставился на Егорова.

– Ты тоже подумал, что у нее любовник? – догадался Пашка.

– Паханыч, не лезь, сами разберемся, – строго предупредил друга Белый.

– Нет, Мишаня, с тебя бутылка.

У меня мелькнула мысль, что Эля оказалась права: Белый не рад известию.

– Паш, пойдем, – попросила я, но Егоров даже обиделся.

– Еще чего, ясное море. Я сейчас с Мишаней выпью за наследника. Эх, – спохватился он, – проболтался.

– Наследника? – Мишка перевел недоверчивый взгляд на Элеонору. Она присела на стул и закрыла лицо фартуком.

Неожиданно Белый обхватил Пашку и взвалил на плечи. Бильбо залаял, а друзья провели показательное выступление по вольной борьбе, от которого звенели чашки на столе. Соседи снизу не выдержали, постучали по трубе.

– У нас наследник будет, – громко известил их Пашка, и соседи присмирели.

Когда мужчины устали, Белый присел к столу и налил Пашке полный стакан минералки.

– Это что? – не поверил Егоров.

– Ты пить хотел.

– Нет, Миш, так не пойдет, – возмутился Егоров и отодвинул стакан.

– Нет, Паханыч, ты можешь обижаться, но я начинаю новую жизнь. Все, точка. Больше не пью. Только чай.

Элеонора тут же вскинулась:

– Сейчас сделаю. Мы торт еще не пробовали, а он очень удачный получился.

– Эля, сиди, я сам. – Михаил с нежностью посмотрел на Элеонору и покосился на ее живот. – Тебе вообще спать пора, уже поздно.

Подруга в растерянности замерла на полпути к чайнику. В этот момент она была очень хорошенькой.

– А давайте торт на завтра оставим, – предложила я, – сладкое и мучное на ночь – это же самоубийство. Я уже ничего не хочу.

Компания развалилась, Егоров быстро поднялся и, пожелав всем спокойной ночи, потащил меня в спальню. Он знал, что у него будет на десерт.

Мы собрались ехать домой накануне Восьмого марта. Пашка открыл багажник, я стала размещать наши сумки и обнаружила какой-то незнакомый пакет. Открыв сверток, я обнаружила букетик фрезий.

«Пашка купил цветы?» – не поверила я. Находка странным образом повлияла на мою самооценку – несколько часов я вела борьбу с подозрительностью и уговаривала себя, что цветы предназначаются мне. Сомнения терзали меня всю дорогу и к концу пути просто разрывали мозг. «А если у него любовница есть? Вот, например, интересно, куда делась та итальянка, о которой Пашка не хочет говорить?» – думала я и бросала на мужа испытующие взгляды. Егоров был серьезен, даже озабочен, следил за дорогой и не обращал на мое лихорадочное состояние ровно никакого внимания. Мне было обидно до слез, но я дала себе слово терпеть до восьмого числа, то есть до завтра.

Домой мы приехали уже ночью. Егоров загнал машину в гараж, вещи мы забирать поленились. Пакет с фрезиями тоже остался в багажнике. То ли Пашка о нем забыл, то ли это была часть его плана, но мои подозрения только усилились. «Завтра поедет к кому-то с цветами», – преследовала меня навязчивая мысль. Сон у меня был тревожный, а проснулась я под истеричное мяуканье Степана.

Накинув халат, я едва успела, открыла дверь, как Бильбо молнией выскочил наружу, а Степан, наоборот, проскочил на веранду и бросился к собачьей миске. Я захлопнула дверь и кинулась ловить кота.

Все это время Бильбо заливался на улице возмущенным лаем. Выловив Степана, я вышла с ним на крыльцо и замерла, не веря глазам.

На участке Егоровых было пусто. Совсем пусто. Дома не было.

Я выпустила кота и, справившись с изумлением, подошла к разделительной ограде и заглянула на ту сторону. На месте родового гнезда Егоровых чернел котлован, по его краям валялся строительный мусор.

Бильбо сел рядом с котлованом и заскулил.

Я кинулась назад, влетела в спальню и потрясла Егорова за плечо:

– Пашка, что происходит, куда ты свой дом подевал?

Егоров открыл сонные глаза:

– Так стройку начинаю, ясное море, послезавтра уже рабочие приедут фундамент заливать.

– Какой фундамент?

– Нового дома.

Я помолчала, соображая:

– Что ты мне голову морочишь? Какого дома?

– Нашего, Кать, мы же решили, что объединим участки и будем строиться.

– Мы? Насколько я помню, это ты решил, – напомнила я мужу, – а я не согласна, вдруг мы не уживемся?

– Куда мы денемся?

– Не куда, а почему.

– Почему?

– Потому что ты загуляешь, и придется делить имущество.

– С чего это я загуляю, Кать?

Егоров приподнялся, схватил меня за руку и дернул на себя. Я упала, придавив мужа грудью.

– Вот это силища, – в очередной раз, восхищенно закатил глаза Егоров.

– Дурак, – обозвала я его. – Признавайся, ты кому цветы привез?

– Какие цветы?

– Не придуривайся, в машине в пакете спрятан букет фрезий. Кому?

– Ну вот еще глупости, что мне, делать нечего, переть в такую даль цветы какие-то?

– Пашка, я тебе говорю: в машине букет. Спрашиваю в последний раз: кому цветы?

Егоров поднялся с постели, сбегал в гараж, вернулся с пакетом, открыл, вытащил бережно упакованные веточки и очень натурально возмутился:

– Вот эту фигню везти с собой? Еще понимаю, розы там или эти, как их, гвоздики, а это… – Он почесал затылок. – Слушай, а может, это тебе Эля с Мишкой положили?