Книга Путь под лазурным небом - Александр Панютин

уничтожу тебя.)

За спиной мальчика блеснуло — защита зала наконец дала о себе знать. Десятки кольев пронзили тело существа. Смертоносные жала пронзили легкие, сердце и мозг. Разорвали связки и сухожилия и оно повалилось на пол. Теперь оно лежало в луже крови и, слабо подергиваясь, пыталось подняться. Руководивший ритуалом маг, не сводя глаз с источника кошмара, шагнул вперед, и вдруг по его телу прошла волна — темная и холодная.

— Dors, ma chérie.(Усни, мой дорогой.)

В тот же миг всё закончилось.

Труп упал с постамента на холодный пол, заливая его едва светящейся кровью.

— Et encore un échec. Supprimez tout ici.(И снова неудача. Уберите здесь всё.)

Глава 17 - Прощай, Хогвартс!

После злополучной ночи у Запретного леса прошёл почти месяц. Уже близились первые дни весны, когда меня вывели из медикаментозной комы. Первое, что я ощутил — окружившую меня тишину. Белый потолок больничной палаты был холоден и неприветлив. До моего сознания долетали только тихие голоса врачей, но они были не важны — все мысли пропали, когда пришла она. Боль. Яркая, нестерпимая и постоянная. Мне становилось всё хуже и хуже. Один за другим в бесконечном калейдоскопе бреда сменялись дни, сменялись дежурства врачей, сменялись и сами врачи.

Боль, которую приглушали магия и литры зелий, возвращаясь, разбивала сознания на кусочки мозаики, и я порой не мог даже понять, что происходит и что со мной. Терял себя в агонии, прежде чем погрузиться в бессознательность.

Лечение шло медленно, но не прекращалось ни на секунду. Целители изо всех сил старались восстановить моё тело. Они словно собирали сложную мельчайшую мозаику. Долго и кропотливо. Их усилия не были напрасны. Я понемногу приходил в себя. Пару раз даже смог сесть на кровати, опираясь руками на постель. И падал обратно, вопя от разрывающей изнутри боли. То, что со мной произошло, разрушило меня изнутри и снаружи.

— К сожалению, это не обычные травмы, мистер Поттер, — объяснял мистер Биркин — назначенный мне лечащий врач и специалист по лечению травм от темномагических проклятий. — Увечья, нанесённые магией, сами по себе труднее поддаются лечению. С виду вы, может быть, и выглядите здоровым, это отнюдь не так. Всё дело во внутренних повреждениях и нарушениях магической системы тела. То, что с вами случилось… Вам крупно повезло, что захватившая вас сущность не имела цели навредить носителю. Однако, громадный поток чужеродной магии едва не убил вас. Нам пришлось в буквальном смысле пересобрать ваше тело, чтобы вернуть его к исходному состоянию.

Прежде чем я смог твёрдо встать на ноги, на улице уже во всю расцветал апрель. Я медленно поправлялся, учился заново ходить и двигать палочкой. Благодаря зельям и упражнениям под присмотром специалистов мышцы быстро приходили в тонус, быстро возвращалась и мышечная память. К началу мая меня перестали мучать постоянные головокружение и тошнота. Тело по-прежнему изредка пронзала глухая боль, а во рту не исчезал отвратительный привкус зелий. Но в остальном я чувствовал себя хорошо. Единственное, что не давало мне покоя, — это невозможность колдовать. Временно, конечно, но подвергать себя большим нагрузкам после выписки так же не стоит некоторое время, нужное для того, что бы магия пришла в порядок.

Ближе к намечавшейся выписке меня навестил Дамблдор, разговора с которым я с нетерпением ждал. Он приходил и раньше, но по многим разным причинам поговорить у нас возможности не выдавалось. О чём можно говорить с безвольным овощем, которой может только выть в агонии?

— Директор, что с Дадли? — задал я снедающий меня вопрос, когда директор умостился на стуле напротив.

— Здравствуй, Гарри. Рад видеть тебя в хорошем самочувствии, — он улыбнулся. — С ним всё хорошо. Помфри быстро справилась с лёгким обморожением у мальчика.

— Слава Мерлину…

Я с облегчением выдохнул. С плеч свалился камень, что всё это время сдавливал меня. Дамблдор продолжил:

— К сожалению, а может и к счастью, он ничего не помнит о произошедшем. Думаю, тут постарался Квиринус. Мы решили не посвящать его в это дело. Было объявлено, что ты пострадал в результате неконтролируемого магического выброса в виде непреднамеренного перемещения в пространстве, на который среагировала защита школы. Как ты помнишь, Хогвартс не допускает несанкционированное перемещение.

— Но что это было, директор?

— Понимаешь ли, Гарри… Защита Хогвартса очень древняя и многогранная, но не работает в едином комплексе. Каждый директор старался привнести что-то новое ради безопасности учеников. И даже мне неизвестно в полной мере, что может скрывать этот замок. Запреты и комендантский час придуманы не только для соблюдения режима, а прописаны кровью тех, кто пытался разгадать древние загадки. Скажи мне, та сущность… Она говорила с тобой?

— Нет, не думаю. Точнее, не со мной. В основном она обращалась к профессору через меня. Но я не знаю, о чём она говорила. Это был не английский. Я не уверен, но было похоже на валлийский.

— У меня есть некоторые мысли на этот счёт. Я уже рассказывал тебе историю этого артефакта, и я склоняюсь к тому, что это была часть той, чем некогда была сама Моргана. Прости меня, Гарри. Если бы я только знал, что зеркало может оказаться настолько опасным, я бы ни за что не оставил его в Хогвартсе.

— Вам не за что извиниться, директор. Если бы не зеркало, кто знает, что бы случилось со мной и Дадли, — я передёрнулся от собственных мыслей. — А что стало с профессором?

— К сожалению, ни я, ни прибывшие на место авроры и невыразимцы ничего не обнаружили. Всё, что осталось от бедного Квиринуса — это кучка пепла. Я надеялся, что ты мне расскажешь.

— Он хотел забрать камень, — выдал я его цель.

— Камень? Но зачем он Квиринусу?

— Не ему, — Дамблдор приподнял брови в немом вопросе, услышав меня. — Это был он.

Я указал на шрам на лбу.

Дамблдор вмиг посмурнел. Он посмотрел на меня долгим взглядом, потом на шрам. На его лице отразилось сожаление. Он казался постаревшим на несколько лет, хотя, казалось, куда уж больше. Некоторое время он собирался с мыслями, а потом произнёс:

— Это очень серьёзное обвинение, Гарри. Ты уверен?

— Да. Он был там. Говорил со мной. Его лицо всё это время пряталось под тюрбаном. Профессор Квирелл показал мне. Показал отмирающую руку. Мертвецкую синеву, уже подползающую к голове по шее. Он