Книга Молчание костей - Джун Хёр

– Кто такая Мису?

– Личная служанка госпожи Ёнок. Она слышала, как инспектор повторял: «Она мертва, она мертва». Она помогла ему переодеться в белый верхний халат, а госпожа Ёнок приказала ей спрятать грязную форму.

Между нами повисла тишина – такая осязаемая, что я буквально кожей чувствовала ее вес.

– То есть ты имеешь в виду… – тихо заговорил Кён, – что это могла быть кровь госпожи О? Что инспектор Хан убил ее и испачкался в ее крови?

В горле встал комок вины, не дающий мне сказать и слова.

Кён потер подбородок и нахмурился еще сильнее.

– Инспектор Хан может сказать, что это кровь его коня. Что все это случайность. А еще – что он покинул Дом ярких цветов только на рассвете, когда госпожу О уже убили, – это ведь произошло около полуночи. У него есть алиби.

– Он… – я умолкла. Меня потряхивало.

– Он что?

– Инспектор Хан мог уехать раньше. Гораздо раньше.

– В смысле?

– Я думаю… – я ненавидела себя за неуверенность и не хотела продолжать, но под взглядом Кёна сдалась. – Я думаю, старший полицейский Сим соврал, и никто не может подтвердить, где был инспектор около полуночи.

– И почему ты так думаешь?

– Сим сообщил командору Ли, что инспектор был одет в белые одежды, когда приехал в Дом ярких цветов, хотя на самом деле он прибыл туда в полицейской форме. И когда служанка Сои встретила его на улице, он тоже был в форме. Однако полицейский Сим видел его только в белом верхнем халате, а в него инспектора одели на рассвете. И…

– И?

– И служанка Мису призналась, что до рассвета не видела полицейского Сима.

– А значит, полицейский Сим провел ту ночь не в Доме ярких цветов…

– Но убедит ли это командора Ли? – прошептала я.

– Признания служанки Мису ему хватит. Да и я тут тоже кое-что раздобыл, – он оглянулся через плечо и шагнул ко мне. – Твои предположения верны. Алиби всегда надо проверять на достоверность, но никому в голову не пришло допросить старшего полицейского Сима. Так что я взял дело в свои руки, поспрашивал всяких свидетелей и выяснил, что в полночь, когда Сим якобы находился с инспектором Ханом в Доме ярких цветов, он как раз возвращался домой. А значит, скорее всего, инспектор Хан заставил Сима соврать.

– Что? Кто-то видел, как Сим возвращался домой?

– Если помнишь, тогда как раз был сезон дождей. Детей сносило с улиц, дома рушились. Вот и крыша Сима рухнула под напором ливня. Сосед заглянул к нему проверить, не пострадал ли кто, и, увидев, как Сим возвращается домой, поспешил обратно.

– А почему этот мужчина… не сообщил в полицию? О смерти госпожи О ведь все говорили… Не мог же он не знать, что Сим подтвердил алиби инспектора Хана?

– Побоялся. Время-то было позднее – комендантский час, а он по улицам бродит.

Даже когда никому не дозволено скитаться по улицам, всегда найдутся исключения. Например, люди, стоящие у власти.

– Служанка Мису… Она мне пригодится, – Кён кивнул. – Да, мне ее хватит.

Он замолчал. Я напряженно сцепила руки.

– Вы… вы решили, господин? Вы меня отпустите?

– Даже более чем. Нам с тобой с самого начала стоило вместе работать. Вот, – он достал из формы сложенный лист бумаги. – Помнишь, я обещал тебе взглянуть на письмо инспектора, если встанешь на мою сторону? Оно подтверждает мои подозрения, что инспектор Хан собирался убить священника, а ученый Ан заверял меня, что госпожа О знала, где этого священника найти. Как ты думаешь, неужто она умерла по случайному совпадению? Сомневаюсь.

– И вы носите это письмо при себе?

– Мне его отдал ученый Ан, но все считают, что письмо исчезло вместе с ним. А с тех пор как тамо Хеён порылась у меня в вещах, я с ним не расстаюсь. Вот, держи, пусть кто-нибудь его тебе зачитает.

Он сунул мне в руки письмо, содержимое которого не давало мне покоя с конца лета.

Кён отступил назад, все еще глядя мне в глаза.

– Вот видишь, тамо Соль. Как я и говорил. В конце концов на сторону инспектора Хана никто не встанет. Никто.

Длинными поспешными шагами, словно ему не терпелось поскорее подставить инспектора Хана, Кён выбежал из тупика и исчез.

Силы покинули меня. Я упала на колени, схватилась за голову и уставилась в землю – на выпавшее из моих рук письмо. Я ожидала вихря эмоций: гнева, горя, сожаления, ужаса. Чего угодно. Но ощутила лишь наполнивший меня сгусток цепенящего тумана, в дымке которого я увидела девочку, цепляющуюся за спину брата, чтобы ее не смыло грязью со склона. «Т-т-т-т-т, – изображает она звуки дождя, падающего на соломенный плащ брата, – т-т-т-т-т».

Грудь сдавило такой огромной тяжестью, что я почти не могла дышать. Я всегда думала, что уж я-то не изменюсь. Только не я. Однако я изменилась – как и мой брат, из нежного цветка превратившийся в одинокую гору.

Я стала предательницей.

Семнадцать

Письмо инспектора Хана к мертвым

Когда-то давно, младшая сестренка, мне рассказывали, что, когда зацветает цветок, ему мешает ветер. Когда луна светит ярче всего, ей мешают облака. Бывает ли так, чтобы дела поднебесные всецело соответствовали человеческим желаниям? Да, верно. Моя жизнь редко идет по плану. Но сегодня я почувствовал, как переменился ветер. Возможно, облака, окутывающие мой путь, наконец развеются.

Вот уже пять лет, как священник Чжоу Вэньмо незаконно пробрался в Чосон – и до сих пор я не видел его лица. Даже мышь в тростнике найти легче, ведь она, двигаясь, задевает тростник. А когда двигается священник, католики не издают ни звука.

Но у меня появилось новое предположение, и если оно верно, то именно этого человека в бегах я и искал все прошедшие годы. Я найду его, и даже командор Ли не сможет мне помешать – а он собирается. Пусть лучше священник умрет молодым, чем будет долго вносить беспорядок в наши жизни.

Ты, наверное, думаешь, что я слишком жесток, моя младшая сестренка. Но ты была слишком юна, так что я не стал рассказывать тебе об отце. Он был предателем, перед казнью его несколько месяцев избивали и допрашивали, потому что он распространял контрабанду – католические книги, которые выдал ему священник. Я мог все исправить, ведь я первым узнал о его еретических взглядах, но я промолчал. Я боялся. И поэтому нашу семью сослали на Хыксан, остров черных гор, покрытый лозами и колючими кустарниками, о которые ты вечно царапалась.

Ты так часто спрашивала меня, когда же закончится наше изгнание: «А мы уже можем поехать домой?»

«Нет, сестренка, – отвечал я. – Нам еще немало лун придется сосчитать».

Ты была слишком юна, чтобы помнить наш дом, поэтому домом для тебя стало место, о котором я все время только рассказывал – поместье, разделенное на пять частей и соединенное двориками. Спокойный сад и старая сосна в форме реки. Место нашего единения. Должно быть, ты оживила его в своем сознании.