Книга 1917: Вперед, Империя! - Владимир Марков-Бабкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это так заметно?
– Мне – да. Что-то на фронте?
Помолчав несколько мгновений, отвечаю, глядя на полутемную Красную площадь, по которой, трезвоня, движется трамвай, а какой-то плюгавого вида извозчик пытается удержать свою клячу, испуганную внезапным появлением вагона.
– Можно и так сказать. Если вам интересно, то 38-я дивизия генерала Буковского теперь в полном окружении. Немцы обошли озеро Дрисвяты и, замкнув кольцо, движутся в охват Двинска. Судя по всему, сегодня-завтра мы город потеряем. Пока они держатся, но шансов нет, мы явно не успеем с резервами…
Я кашлянул и хмуро замолчал. Справа мелькнули Верхние Торговые ряды, и наш кортеж устремился по слабо освещенной Никольской, пугая одиноких прохожих, грязных собак и облезлых кошек. Эх, где моя Никольская, полная яркого света и тысяч веселых туристов?
Принцесса по-своему поняла мое тягостное молчание и спросила озабоченно, вновь сбившись на французский:
– Возможно, не следует сейчас ехать в театр? Не смею вам советовать, но, быть может, вас ждут в «Аквариуме»?
Не поддавшись соблазну, отвечаю на русском:
– Нет, не думаю, что мое присутствие в «Аквариуме» что-то изменит. Гурко, Лукомский, Палицын, Кутепов, Балуев и прочие генералы существуют не только для того, чтобы погоны носить. Кроме того, подданные и гости должны видеть уверенного в себе императора Всероссийского. У каждого свой долг. И у генералов, и у императора. Если я не явлюсь на протокольный театральный вечер, то слухи пойдут самые нехорошие. Тем более что там соберется весь цвет. И дело уже будет не в военном поражении, а в неуверенности власти. Впрочем, скажу вам по секрету, моя милая Мария, править империей я могу и из Большого театра.
С отвращением я посмотрел на грязь и бардак Лубянки. Сплошные извозчики, какие-то повозки, лавки, мусор по углам, кучи навоза на мостовой…
– Вам не нравится Москва?
Я вздрогнул от неожиданности:
– Что, простите?
– Вам не нравится Москва?
– Почему вы так решили, дорогая Мария?
– Ну, вы с таким омерзением смотрите по сторонам, что…
Принцесса сделала неопределенный жест.
– Нет, милая моя Мария. Мне очень нравится Москва. Но, только не эта Москва.
К счастью, мы уже приехали, и мне не пришлось объяснять, что именно я имею в виду. Натянув на лица свои самые лучшие улыбки, мы покинули салон и вышли под яркий свет фонарей и ламп кинохроникеров, перемежающийся вспышками фотоаппаратов. Толпа радостно взревела, увидев своего императора и его невесту.
Мы приветствовали собравшихся и помахали им рукой.
И тут принцесса подняла голову и прочла на огромной афише:
«ИОЛАНТА»
– Это как понимать? – спросила она, когда мы уже вошли в театр и были встречены еще более восторженной и куда более элитной публикой. Спросила, даря улыбку всем вокруг. Я пожал плечами.
– Опера. Композитора Чайковского по драме Генрика Герца «Дочь короля Рене». Или вы полагали, что подданные не изъявят верноподданнических чувств своей будущей императрице?
– Подданные?
– Я тут, к стыду своему, совершенно ни при чем, если вы намекаете на мою причастность. Сам узнал об этом только вчера. Так что это исключительно народная инициатива.
Мы поднялись по лестнице и, пройдя через восторженный строй представителей высшего света, прошли в императорскую ложу, где нас уже ожидали королевская чета Черногории, вдовствующая королева эллинов, король Румынии с супругой и дядюшка Иоланды.
Череда взаимных приветствий и улыбок. Как говаривал один мой знакомый из будущего: «Давно не виделись, еле обрадовались». Но ничего, расселись. Занял свои места и народ в зале. Все почти готово к началу.
Ищу взглядом полковника Качалова. Мой адъютант отрицательно машет головой.
Что ж. Новостей нет. Ни плохих, ни хороших. А судя по косвенным данным, хорошим новостям пора бы уже и объявиться. Потому как если там что-то случилось, то вообще не стоило это затевать, поскольку последствия будут такими, что за мной самим начнется такая охота, что…
Я покосился на принцессу, которая с интересом рассматривала убранство Большого театра. Да, и вот за ней тоже начнут охоту. И взрыв в Таранто покажется лишь шалостью. Но мог ли я отказаться от дерзкого плана полковника Слащева?
– Ваши величества и ваши высочества! Дамы и господа! Гимн Итальянского королевства!
Все встали, и заиграл бравурный марш. Откровенно говоря, не могу сказать, что он мне понравился. Но я вдруг заметил отблеск влаги в глазах невесты. Что ж, я ее могу понять. К тому же, возможно, это последний раз, когда исполняется государственный гимн Италии в честь принцессы Иоланды Савойской.
Гимн Черногории. Никола Первый с таким невыразимо торжественным лицом его пел, что почему-то напомнил мне футбольных фанатов, которые с шарфиком и банкой пива распевают свой национальный гимн на каком-нибудь чемпионате мира.
Отзвучали гимны Греции и Румынии. Наступила очередь России.
На сцену вышел Федор Михайлович Шаляпин и затянул во всю мощь своего голоса:
Весь зал повернулся ко мне лицом и слитно торжественно продолжил, гремя далеко за пределами театра:
Петь гимн имени себя я как-то не мог, поэтому лишь стоял, сохраняя соответствующую торжественному случаю мину на лице. К своему изумлению замечаю, что Иоланда поет вместе со всеми, точно так же обратив свой взор на меня.
Блин, у меня прямо глаза защипало от переполнения чувств. Вроде ничего такого, подумаешь, выучила слова гимна страны, в которую летела выйти замуж и стать императрицей. Она учила квадратные метры текста, отчего бы не выучить шесть строк гимна? Но именно в этот момент я как-то… Ну, как-то так, в общем… Было, что-то в ее глазах в этот момент.
Ну, все подходит к концу, и гимны тоже. Все занимают места, а мой адъютант все так же отрицательно качает головой. Да что ж такое-то! А если они там навернулись где-то? Вот что я должен тут думать, изображая при этом благость и торжественность? Я тут сижу, а у меня там шведы, мм… немцы Двинск наверняка уже взяли!
Что ж, пока слушаем оперу. Делать-то все равно нечего.
А опера меж тем уж шла полным ходом. Что-то там пели, якобы слепая девушка ходила по сцене и не знала о том, что есть еще такие органы чувств, как зрение. Жила себе в неведении, пока добрый рыцарь, как это обычно бывает, не влез, куда его не просят, и не растолковал бедной принцессе что почем в этой жизни. Царственный папа поначалу огорчился, затем осерчал, потом сильно осерчал, после чего приказал казнить к едрене фене дерзкого наглеца, но тут добрый доктор надоумил папашу, что коль принцесса уж типа влюбилась, так пусть постарается захотеть своими глазами увидеть любимого. Мол, обратим его идиотизм в нашу пользу. В общем, все хорошо кончилось. По крайней мере, на сцене. Девушка прозрела, наши выиграли.
