Книга Моя жизнь в руинах - Карина Хэлли

Сервировка стола была праздничной: элегантная скатерть, столовое серебро, прекрасный фарфор. Участники торжества, надев свои лучшие наряды, уже сидели за столом. Было ощущение настоящего праздника. Я заметил, что бабушка расщедрилась и поставила на стол свое лучшее вино, которое обычно прячет в сарае за клетками.

– Опоздал по-королевски, – сказал Майор, когда я вошел. – Ты знаешь, такие опоздания спасли много жизней во время войны.

Я сел на свое место рядом с Валери.

– Классные тапки, – смеясь, сказала она. Без сомнений, она выглядела роскошно. На ней было черное облегающее платье с длинными рукавами, без намека на вульгарность, подчеркивающее ее фантастическую грудь, на которую Майор бессовестно пялился через весь стол. К счастью, Валери это не раздражало.

– Простите за опоздание, – обратился я ко всем, посмотрев сначала на отца, который нарядился в голубую рубашку и выглядел не таким бледным, как обычно (возможно, благодаря выпитому вину). Потом я посмотрел на Валери, бабушку, Майора и Гейл, которая показалась мне очень напряженной. На ней было красное платье, на котором красовался все тот же бессменный фартук.

– Ну разумеется, это же твой праздник, – проворчал отец. К счастью, в его голосе прозвучала легкость, чего я уже давно от него не слышал. И к моему большому облегчению, в голосе появилась бодрость.

Потом отец посмотрел на Валери.

– И конечно же, твой, дорогая.

Она улыбнулась, а он улыбнулся ей в ответ, и второй раз за сегодняшний вечер что-то внутри меня оборвалось. На этот раз у меня возникли смешанные чувства: радость, гордость и что-то еще, чего я не смог определить. Валери и отец очень сблизились. Они испытывали обоюдную симпатию и относились друг к другу с особенной теплотой.

И от этого я был так счастлив, что едва не расплакался на глазах у всех.

От этого мне захотелось, стало просто необходимо жить и наконец перестать врать.

– Итак, Подриг, – начала бабушка, переключая на себя мое внимание. – Ты прочтешь молитву?

– Да, – ответил я, и мы все склонили головы и сложили руки перед собой.

«Господь Всемогущий, – подумал я, – пожалуйста, прости меня за то, что мне придется сделать сегодня. Пожалуйста, поверь, я делаю это ради любви и не хочу никого обидеть. Я лишь хочу, чтобы все прошло гладко».

А вслух я произнес следующее: «Благослови, Господи, нас и эти дары Твои, которые по благости Твоей вкушать будем, и даруй, чтобы все люди имели хлеб насущный. Благодарим Тебя, Боже, за все Твои благодеяния. Ибо ты живешь и царствуешь во веки веков. Аминь».

И все сидящие за столом хором произнесли: «Аминь».

Мы приступили к еде.

И к разговорам. Невозможно представить себе ирландский стол без разговоров.

Кроме вина, на столе стояли картофельная запеканка – а я обожаю, когда бабушка ее готовит, – и запеченная треска. На десерт у нас был трюфель с «Бейлисом» и снова вино.

В какой-то момент отец откашлялся и вилкой постучал по бокалу с вином.

Мы все посмотрели на него.

– Наконец-то речь! – закричал Майор.

– Черт побери, я не собираюсь выступать с речью, – ответил отец. – Я просто хотел, чтобы вы обратили на меня внимание. Подриг, я принес кое-что, что раньше принадлежало твоей матери, а теперь принадлежит тебе и Валери. Эта вещь принесла нам с твоей мамой очень много счастья, которое не заканчивалось вплоть до самого последнего дня жизни Терезы. Надеюсь, что вы, обладая ей, тоже будете счастливы.

Он полез в карман брюк и достал кольцо. Оно было довольно простым, но элегантным. По центру располагался большой бриллиант, и я вспомнил, что, когда был ребенком, часто слышал, как многие восхищались этим кольцом, когда мама надевала его вместе с обручальным.

Если бы я по-настоящему делал предложение Валери, я бы вручил ей именно его.

Если бы…

Если бы…

– А теперь подойди ко мне, сын, и возьми его. Сам я точно до тебя не доберусь.

Я быстро поднялся, обошел стол и встал возле отца. Он вложил мне в руку кольцо и бросил быстрый взгляд на мое лицо.

Я крепко зажал ладонь, а потом наклонился и обнял его.

– Ооох, – прошептала бабушка.

Мой отец остался недвижим, как бревно, и не обнял меня в ответ, но это не имело никакого значения. Я понимал, как много для него значил этот шаг; я просто хотел, чтобы он знал, что я очень ценю это.

Даже если все происходит не по-настоящему…

Даже если все происходит для шоу…

Я отпустил его, а он похлопал меня по руке.

– Не за что, – сказал он.

У меня запершило в горле. Я посмотрел на Валери.

Ее глаза были широко распахнуты и сияли.

Я улыбнулся.

Подошел к ней и развернул свой стул так, чтобы ничто не мешало ей смотреть прямо на меня.

Припал на одно колено.

Наши взгляды встретились, и я глазами постарался сказать ей о том, что все, что сейчас будет сказано, – правда. Я хочу и нуждаюсь в том, чтобы она стала моей на самом деле, сейчас и на всю жизнь.

Возможно, она не разделяет моих чувств. Возможно, она скоро покинет меня и вернется домой.

Но слова, что я собирался сейчас сказать, не были пустыми, шуткой или представлением.

Я буду говорить правду.

Я буду говорить о том, что чувствую всем сердцем, хотя она, возможно, мне не поверит.

Я люблю ее.

Каждой клеточкой своего несчастного тела я чувствовал, что люблю ее.

Я люблю ее.

Она – биение моего сердца.

Возможно, именно так мне и следует к ней обратиться.

Я надеялся, что она услышит меня.

– Валери, – начал я, беря ее за руку и доставая кольцо. – Mo chuisle mo chroi. Ты не представляешь, как сильно я люблю тебя. Те чувства, которые я к тебе испытываю, словами передать нельзя. Все это звучит очень банально, но это правда. Просто я не могу подобрать других слов – у моей мамы это получилось бы гораздо лучше, но не у меня. Я скажу, что люблю тебя, и это будет самое правильное. Прости, что я не смог раньше преподнести тебе кольцо и все происходит вот так. Но я чувствую, что этот момент очень много значит для меня, для тебя, для всех, собравшихся за этим столом. Ты – биение моего сердца и смысл моего существования, и все, чего я хочу, это дарить тебе любовь до конца своих дней.

Я начал медленно надевать кольцо ей на палец и посмотрел на ее лицо. Ее глаза были полны слез, но это не были слезы счастья. Она выглядела очень расстроенной.

О черт.

Моя рука начала дрожать. Я списал эту дрожь на нервное напряжение.