Книга Ревизор 2.0 - Геннадий Марченко

– Сделайте милость, сударь, посмотрите в глаза своему государю, – не без доли иронии попросил Николай I.

Тот отрицательно помотал головой, пробормотав что-то вроде «Никакой вы мне не государь». Тогда Бенкендорф самолично взял его пальцами за подбородок и резко дёрнул вверх.

– Смотри его величеству в глаза, скотина… – прошипел шеф жандармерии.

Студенту не оставалось ничего другого, как выполнить требование. При этом он всё же старался придать себе независимый вид, что, нужно признать, в его положении удавалось ему не лучшим образом.

– Как вас зовут? – вновь задал вопрос император.

– Нехлюдов Родион Игнатьевич, – скривив губы и скосив глаза, ответил тот.

– Судя по вашему виду, вы из студентов? Молчите? Значит, я угадал. Что же, сударь, подвигло вас на преступление? Вы ведь должны были сознавать, что за убийство царственной особы вас ожидает виселица.

– Я делал это не ради себя, а ради русского народа! – с пафосом выкрикнул Нехлюдов.

– Что-что, я не ослышался? Ради народа? И каким же это образом, позвольте узнать, вы собирались осчастливить народ? Отправив на тот свет самодержца, помазанника Божьего?

– Именно! Я бы освободил русский народ от гнёта самодержавия, который ведёт в тупик и к неизбежной кровавой революции. Россия должна стремиться к цивилизованному, западному образу жизни, выбрать себе народным голосованием президента, как в Североамериканских Соединённых Штатах.

– Вот значит как, президента желаете во главу государства, – с притворным добродушием произнёс Николай Павлович. – Это всё или что-то ещё?

– У меня большой список, куда входит и отмена крепостного права, но главное условие – свержение монархического строя.

– То есть вы думаете, что, убив меня, разрушили бы русскую монархию? А моих детей, престолонаследников, тоже расстреляли бы, имей такую возможность? – Теперь уже Николай I отнюдь не выглядел таким добродушным, каким казался ещё несколько минут назад, и, почувствовав приближение бури, студент невольно вжал голову в плечи. – Отвечайте, сударь! – гремел голос императора. – Детей взрослых и малых тоже на эшафот или снизошли бы, отправили с матерью в ссылку?[24] Что ж вы молчите, словно язык проглотили?!

– Дозвольте, ваше величество, разбойника в кандалы и в Петербург, где мы ему учиним позже настоящий допрос, – предложил Бенкендорф. – Не исключено, здесь действует целая сеть заговорщиков, грозящая всему нашему государству.

– Вы так думаете, Александр Христофорович? По правде сказать, мне кажется, этот студент-недоучка действовал в одиночку. Но вам виднее, вы на этом поприще изрядно поднаторели. Поступайте, как считаете нужным.

Нехлюдова под охраной усадили в повозку и отправили в участок, где ему предстояло быть закованным в кандалы и на следующий день уже под усиленной охраной отправиться в столицу.

– Ах, если бы не наш герой! – воскликнул император, вновь обращая внимание на Копытмана. – Александр Христофорович, сей подвиг должен быть отмечен как минимум Анной.

– Разберёмся, ваше императорское величество, – дёрнул короткий ус Бенкендорф.

– Воистину, настоящий герой! – вылез Муравьёв-Афинский, чувствовавший за собой вину после такого случая, раз не смог обеспечить безопасность царственной особы в полной мере. – Намедни Пётр Иванович помог обезвредить шайку разбойников, принял, так сказать, самое непосредственное участие…

– Насчёт этого не переживайте, сударь, с господином Копытиным у нас предстоит отдельный разговор. Заодно и о своих деяниях расскажет. Кстати, за то, что во вверенном вам городе затаился злоумышленник, а вы ни сном ни духом, вам придётся держать ответ перед высшей инстанцией.

На заросшей слоем сала шее городничего кадык давно уже не просматривался, однако в этот момент определённо увиделось, как некий бугор дёрнулся к подбородку и опал. Градоначальник побледнел, покачнулся, вытер обшлагом мундира выступившую на лбу испарину, а стоявшая позади него Татьяна Леопольдовна совершила попытку рухнуть в обморок, но стоявшие рядом вовремя её поддержали.

– А что, Антон Филиппович, ваше приглашение отобедать всё ещё в силе? – разрядил обстановку государь. – А то ведь мы в дороге и впрямь изрядно проголодались, да и устали, как-никак третий день в пути.

Муравьёв-Афинский, у которого моментально отлегло от сердца, сей же час оживился:

– Как же-с, ваше императорское величество!..

– Ну вот и славно. Садитесь в свою карету, мы поедем следом. А вы, – это уже Копытману, – по пути наконец расскажете нам свою историю.

Убранство царской кареты выглядело спартанским, но всё было на своих местах. Ничего лишнего, зато удобно и по уму, включая откидной столик с прочно закреплённым письменным прибором, где можно было и в карты играть, и писать письма либо заметки.

Император и его подручный уселись напротив Петра Ивановича.

– Итак, сударь, мы готовы вас внимательно выслушать, – предложил Николай I.

– Пожалуй, начать необходимо с того, господа, – немного смущаясь, начал Пётр Иванович, – начать с того, что я прибыл… из будущего.

– Что-с, позвольте? Из будущего? – приподнял левую бровь государь. – Это как же-с понимать? Шутить изволите?

– Да какие уж тут шутки… Но это долгая история.

– А вы попробуйте хотя бы в общих чертах, пока мы едем к дому вашего градоначальника.

– Что ж, извольте…

Император и Александр Христофорович изволили. Пересказ вкратце занял около четверти часа, судя по пейзажу за окном, у них в запасе оставалось ещё минут пять. При этом, стоит отметить, инспектор так и не сознался, что его настоящая фамилия Копытман.

– Из всех достижений техники будущего мне не посчастливилось захватить ничего, кроме вот этого, – сняв с руки, протянул слушателям свои Zenith Копытман. – Ну, если не считать вот этой, что сейчас на мне, формы. Понимаю, что это слабое доказательство моего рассказа, но, посудите сами, в каком положении я находился, спасая свою жизнь. Да и мог ли я подумать, что окажусь почти на двести лет в прошлом?!

– Действительно, ситуация затруднительная, но выкрутились вы неплохо, прикинувшись государевым человеком, – прокомментировал император, рассматривая диковинный хронометр. Передал часы Бенкендорфу, тот их тоже покрутил со всех сторон и вернул владельцу. – Ладно, – хлопнул себя по ляжкам Николай Павлович, – предлагаю продолжить нашу беседу после обеда, на котором вы, сударь, составите нам компанию.

Поймав взгляд Бенкендорфа, инспектор понял, что отныне находится под неусыпным наблюдением.

Процессия остановилась у парадного крыльца дома городничего, и, прежде чем все переместились внутрь, Муравьёв-Афинский успел поинтересоваться у государя: