Книга Карфаген. Летопись легендарного города-государства с основания до гибели - Жильбер Шарль Пикар

Полибий сообщает нам, что во время 2-й Пунической войны граждане Карфагена имели больше политических прав, чем римляне. Во времена Аристотеля все было наоборот. Таким образом, в III веке до н. э. в Карфагене, должно быть, была проведена полная реорганизация пунических институтов в пользу народа. Эта реформа, вероятно, была осуществлена после войны с Римом, ибо мы знаем, что во время этой войны все аристократические институты сохранялись в неизменном виде. Скорее всего, эта реформа пришлась на 237 год и, несомненно, привела к усилению власти Народного собрания и передаче исполнительной власти от постоянных комитетов, формируемых старейшинами, в руки магистратов, которые избирались собранием ежегодно. Именно тогда, или, по крайней мере, так думает автор этой книги, два суффета, которые в будущем стали избираться народом, сделались истинными гражданскими лидерами пунической республики. Когда определяли их статус, за образец, вероятно, взяли римских консулов, но суффеты никогда не командовали армиями и больше напоминали преторов, чьи функции были преимущественно судейскими. Гамилькар хорошо знал о непостоянстве жителей Карфагена и позаботился о том, чтобы не попасть от них в полную зависимость. Более того, для проведения в жизнь своих планов ему нужна была непрерывность власти, которую ежегодно сменяемые магистраты обеспечить ему не могли. И наконец, он был солдатом, а не политиком. По этим причинам конституционные реформы стали только первым этапом баркидской революции. Во время второго этапа Гамилькар планировал создать за пределами Африки военное государство, в котором он стал бы единственным правителем.

Создание такого государства было необходимо и для подготовки новой войны с Римом. Ведь даже если бы Гамилькар сумел забыть о своей ненависти к Латинской республике, римляне бы ему сразу об этом напомнили. Как только в Африке воцарился мир, Барка получил разрешение послать на Сардинию экспедиционный корпус. Договор с Лутацием делал эту операцию совершенно законной. Рим еще не успел захватить этот остров, который покинули восставшие наемники, обратившиеся к нему за помощью. Магистраты финикийских городов продолжали исполнять свои обязанности, а вожди сардинских племен, живших в глубине острова, по-прежнему правили своими народами и оставались сторонниками Карфагена. Тем не менее римский сенат, не доверяя Гамилькару, воспринял его действия как агрессию и, недолго думая, объявил Карфагену войну. О военных действиях не могло быть и речи: Гамилькар вынужден был отказаться ото всех своих прав на Сардинию; более того, ему пришлось согласиться на выплату 1200 талантов в добавление к тем суммам, которые были согласованы в 241 году до н. э.

Действия Рима, вероятно, были самыми циничными с момента начала его завоевательных войн, и их с возмущением восприняли везде, вплоть до Греции. Нет нужды описывать гнев карфагенцев. В людях вспыхнула жажда мести, о которой Гамилькар мечтал с момента Эрикса. Патриотический подъем сопровождался мистическим кризисом. Он произошел во время знаменитого жертвоприношения Баал Шамину, когда маленький Ганнибал, которому было тогда всего девять лет, поклялся в вечной ненависти к Риму. Рассказ об этой драматической церемонии дошел до нас в нескольких источниках, которые описывают примерно одну и ту же картину, а это свидетельствует о том, что так на самом деле и было. Нашими источниками являются труды Полибия, Корнелия Непота, Валерия Максима и Силия Италика.

Эта впечатляющая церемония освятила начало великого предприятия Гамилькара, которому он отдал последние годы своей жизни. Стремясь возродить величие Карфагена и одновременно отомстить за его поражения, он решил снова обратиться за помощью к Испании, которая первой привлекла внимание тирийцев к Западу и позволила им закрепиться в Африке. Более восьми веков финикийцы эксплуатировали природные и людские ресурсы Иберийского полуострова. Тем не менее они, по сравнению с другими странами Античности, оказались такими богатыми, что казались еще совсем нетронутыми. Мы уже продемонстрировали и, в отличие от древних и современных историков, сумели доказать, что карфагенянам так никогда и не удалось добиться полного контроля над этими ресурсами. Они сумели подчинить себе только колонии Тира на южном побережье Иберии – древний Гадес, Абдеру, Секси и Малагу. Тартессианцы, жившие на побережье Альборанского моря, вступили в контакт с финикийцами и переняли их язык и образ жизни, хотя те и отличались от господствовавших в Африке. Созданная ими коалиция оказалась достаточно сильной, чтобы вытеснить греков назад в Каталонию. Когда-то они пытались создать свои торговые поселения на восточных берегах Иберийского полуострова. Греки жили теперь лишь в Эмпории и Роде, под пристальным наблюдением враждебных им племен. В IV веке Карфаген, по-видимому, совершал опустошительные набеги на внутренние районы Испании; порой ему удавалось заставить владельцев горных рудников отдавать ему большую долю добытой руды, право на экспорт которой принадлежало Карфагену. Но ему так и не удалось полностью подчинить себе иберов, и, пока подобный тип протектората был выгоден Карфагену, он не ощущал необходимости устанавливать над этими племенами прямой административный контроль, подобный тому, который был установлен в Африке.

Гамилькара не удовлетворяло положение дел, которое его предки считали вполне приемлемым. В его планах, несомненно, эксплуатации минеральных ресурсов Испании отводилась очень важная роль, ибо она должна была обеспечить его средствами для выплаты контрибуции, которую требовали жадные римляне. Это должно было разрушить все планы итальянских купцов, которые надеялись, обескровив Карфаген, нанести его экономике сокрушительный удар. Доходы от рудников должны были также покрыть расходы на строительство нового флота и осадных машин, а если распределить это богатство с умом, то оно должно было укрепить власть баркидской партии. И наконец, испанское золото и серебро поможет Карфагену купить себе союзников по всему миру и изолировать Рим. Союзниками могут стать независимые народы Африки, кельтского мира, Греции и Востока и даже Италии. Сто лет назад Филипп Македонский продемонстрировал всему миру, как далеко могут завести человека амбиции, если они опираются на неистощимые запасы денег. Но, чтобы получить необходимое количество ресурсов, десятой части испанского производства металлов было совсем недостаточно. Их добычу надо поставить под строгий контроль и внедрить более совершенные технологии, вроде тех, что создали македонцы на своих рудниках в окрестностях Филиппи, а также Птолемеи в Египте. Этого можно будет достичь только после завоевания Андалузской равнины и окружавших ее гор, а также путем создания передовых постов в Эстремадуре и Ламанчи, чтобы помешать кельтским и кельтиберийским племенам Месеты совершать набеги на районы рудников.

Однако, по замыслу Гамилькара, не только Испания, в случае новой войны, должна была спасти Карфаген от обнищания, из-за которого он вынужден был заключить мир с Лутацием. Он хотел, в первую очередь, создать необходимую политическую и военную власть, которая позволила бы ему в подходящее для него время осуществить свои планы, не опасаясь Рима или политических неурядиц у себя дома, где демократический режим мог быть уничтожен олигархической реакцией. Единственным способом достижения необходимой ему стабильности было обретение независимости путем создания колониальной военной монархии, вроде тех, что появились в восточной части Средиземноморья после смерти Александра Македонского. Эти монархии основывались на мощи и доктрине лидерства, с помощью которых авантюрист, ставший во главе преданной ему армии, мог использовать для своих нужд труд подвластных ему народов. Но сначала их надо было завоевать.