Книга Аргентина. Квентин - Андрей Валентинов

От негромкого щелчка Уолтера передернуло.

* * *

— Это на русском, — констатировал Перри, откладывая в сторону очередную машинописную страницу. Судя по блеклым буквам, явно не первый экземпляр.

— Конечно, на русском! — всплеснул руками Сиверс. — Переправлено через границу буквально под пулями. Да-да! Смелые люди, настоящие патриоты, рисковали жизнями…

«А почтой не пробовали?» — хотел поинтересоваться молодой человек, но вовремя вспомнил рассказы всезнающего мистера Н. Со связью в России явно имелись проблемы.

Приглашать русского в номер Уолтер не стал. Расположились там же, в холле, за одним из столов. Уолтер заказал кофе и счел лимит на гостеприимство исчерпанным. Перешли к делу. Таковое обнаружилось в двух больших кожаных папках. Первую, с машинописью, Сиверс передал американцу, вторую лишь показал, спрятав обратно в портфель. Пояснений не последовало.

Страница, еще одна, еще… Плохо различимая машинопись, кое-где правки синим карандашом. Даты «1900», «1901» и «1902» Перри обнаружил сразу, на первом же листе. Заглянув в конец, увидел чью-то размашистую роспись и вполне читаемое «2.03.1935».

— И что? — спросил он, кладя стопку бумаги на полированную столешницу.

Сиверс воззрился изумленно.

— Как — что? Вы же сами видели. Это уникально! Пусть вас не смущает машинопись, экземпляр единственный. Подлинник был конфискован ГПУ!..

Уолтер потер подбородок и представил себя в кресле шефа. Ноги на стол класть не стал, но выражение лица обозначил.

— Майн герр! Политика Фонда состоит в том, чтобы приобретать подлинники исторических документов, в крайнем случае, точные фотографические копии. Иначе самый тупой дьявол не поручится за их достоверность.

Здесь полагалось пыхнуть сигарой, но молодой человек лишь обозначил паузу.

— В противном случае наши издания никому не будут нужны. Я бы первый кинул такое дерьмо в рожу продавцу. А умники из университетов нас попросту распнут, причем счет за гвозди заставят оплатить нас же.

По-немецки вышло даже лучше, чем в оригинале. Молодой человек шевельнул губами, выплевывая невидимую сигару.

— Поищите простаков в штате Северная Каролина, майн герр. Может, и повезет.

Боксировать с этим типом он не собирался. Если полезет драться, достаточно свалить с ног подсечкой и кликнуть тореадора-швейцара.

— О боже! Американец!..

Борзая вновь распрямилась в полный рост.

— Господа! Здесь кто-нибудь может читать по-русски? Господа!..

Сидящие в холле дружно обернулись. Сиверс выждал немного и прокричал то же самое на французском. «Seigneur!» и «russe» молодой человек понял без перевода.

Портье многозначительно переглянулся со швейцаром, тот кивнул и нахмурился. Уолтер замер в предвкушении. А нечего в дипломатов стрелять!

Эмигрант безнадежно оглянулся, закусил губу. Затем набрал в тощую грудь побольше воздуха, вновь отверз рот…

— Je vous aider, messieurs?

Уолтер поспешил встать. Эту женщину он заметил сразу, как только вошел. Стол возле окна, трое молодых людей, две дамы, заметно их постарше. Одна в маленькой смешной шляпке, вторая — с диадемой в темных волосах.

— Или лучше по-немецки? У вас филологическая проблема, господа?

…В шляпке. Невысокая, макушкой как раз Уолтеру по ухо. Скромное серое платье, брошь с синим камнем у самого горла, темные брови, голубые глаза, приятная улыбка на ярких губах, на щеках — ямочки.

Годами далеко за тридцать, но… Хороша!

Молодой человек, сглотнув, поспешил представиться. Женщина кивнула, вновь одарив улыбкой.

…Ямочки!

— Отважный скалолаз из-за океана. О вас в отеле уже все знают. А я — княгиня Марг, по крайней мере, меня так здесь представили. Творческий псевдоним.

Протянула руку — левую, словно скаут. Рукопожатие вышло крепким, мужским.

Забытый всеми Сиверс принялся призывно кашлять. Княгиня и бывший сержант взглянули друг на друга и рассмеялись.

* * *

— …Здесь говорится о каком-то лейтенанте К. У него большая борода и черные турецкие глаза. Страдает, бедняга, от ревматизма и зубной боли. Цинга, причем весьма запущенная. Сочувствую!.. Автор поит лейтенанта настойкой на местных травах. Ага! Он собирает гербарий, причем очень им гордится. Остролодочник путоранский, родиола розовая, мох Hylocomium splendens… Ох, как интересно!

Страницу выбрали наугад. Княгиня (княгиня!) держала лист машинописи на весу, отодвинув подальше от глаз. И снова почему-то левой.

— А еще лейтенант К. постоянно ругается с боцманматом… Это, насколько я помню, младший чин в Русском императорском флоте… С боцманматом по фамилии Бегичев. Но автор уверен, что, несмотря на это, они лучшие друзья. Бегичев Никифор Алексеевич… А лейтенант всюду исключительно «К». Вместе они идут осматривать вельбот…

— Мореходная шлюпка, — без особой нужды пояснил Сиверс. — Господин Перри, думаю, вы уже убедились. Не будем утруждать даму.

— Конечно! — Уолтер встал, попытался нацепить улыбку поприятнее, заранее ужасаясь результату.

— Большое спасибо, княгиня! Я… Я вас провожу.

Между столами — хорошо, если тридцать шагов. Но как не проводить гостью?

Женщина не стала возражать. Кивнув согласно, положила желтоватый лист в общую стопку, как и прежде, левой рукой. Бумага, однако, проявив вредный нрав, скользнула, пытаясь упорхнуть. Не успела — на помощь левой подоспела правая.

— А…

Язык прикушен, но поздно, княгиня Марг услышала. Убрала правую за спину, взглянула строго и спокойно.

— Прошу прощения. Обычно я надеваю перчатку.

…Вместо ладони — большой палец с коротким обрубком возле запястья. Словно саблей наотмашь.

— Мэм! — выдохнул бывший сержант, чувствуя, как холодеет спина. — Не понимаю, о чем вы, мэм! Смотрел на бумагу, мэм, боялся, что упадет. Больше ничего не заметил, виноват, мэм!

То, что по-английски, сообразил уже после. Но женщина поняла.

— Вольно! Не стоит передо мной тянуться, лейтенант.

— Мэм! Сержант Перри, мэм! — отрапортовал Уолтер, чувствуя себя полным болваном.

— Я вас младше по званию, сержант. Бумага не упала, все в порядке.

Улыбнулась.

…Ямочки на щеках.

— Так проводите меня, сержант Перри?

* * *

Недальний путь до соседнего столика проделали молча. На свою спутницу Уолтер старался не смотреть. Та заметила, усмехнулась горько.

— Не вините себя. С непривычки и вправду жутко, я плакала целый год… А сейчас наберитесь бодрости, буду вас знакомить.