Книга Год Мужчины. Ордер на Любовь - Александр Гордиенко

Кораблик прилично болтало. Железнов устроился в самом дальнем углу нижней палубы, на корме, спиной ко всем. В море ветер набрал силу, и брызги летели в Железнова со всех сторон: и с бортов, и с кормы. Сбившиеся в кучку в центре палубы шведы с непониманием посматривали на странного русского, абсолютно мокрого, с незатухающей сигаретой в зубах – каждую последующую Железнов прикуривал от предыдущей.

Уже прошло два месяца… Но Железнов помнил каждое слово из последнего послания Маши.

From: [e-mail]

To: [e-mail]

Time: 09:27

Саша,

сегодня ночью в моей жизни прозвучало слово «развод». Или я прекращаю общаться с тобой, или – «развод». Ты же знаешь – я не умею обманывать.

Саша, я не могу поступить по-другому: с одной стороны ты, а с другой – дети, папа, мама, семья.

Я не могу сломать свою жизнь.

Прощай.

From: [e-mail]

To: [e-mail]

Time: 10:15

Живи неполоманной…

В такт качке суденышка в голове у Железнова зациклилось: «Я не могу сломать свою жизнь… Живи неполоманной…»

* * *

Очнулся Железнов в номере – звонил внутренний телефон. Медленно-медленно, как будто из тумана начали прорисовываться окно… Дверь… Тумбочка с телевизором… Встроенный шкаф.

«Ага… Номер… мой… Кровать… Я сижу на кровати… А это… Это футболка… мокрая… В руках…»

Что-то очень сильно раздражало… Настойчиво колотило по голове… Железнов поднялся, футболка выскользнула из рук… Давление извне не отпускало… И росло… Железнов закрыл глаза, резко тряхнул головой, пытаясь сбросить это нечто, прорывающееся в его голову, и… И тут пелена спала, и он услышал телефон.

– Але, Леш… – Никто другой Железнову звонить и не мог, Лешка был «по связям с общественностью» между Железновым и всеми остальными. – Минут десять терпит? Хорошо. Я перезвоню через десять минут.

Железнов положил трубку, скинул с себя все и направился в душ: горячая… Холодная… Горячая… «Саша, если ты не хочешь жалостливых взглядов… А ты их не хочешь… Они же ничего не знают и не обязаны входить в твое положение… Еще не хватало дожить до фразы: «А какой мужик был…» Все! Собрался! Зажался! Ощетинился! Да-да… Ощетинился против себя… за род мужской».

Выйдя из душа, Железнов налил на два пальца местного виски, то еще пойло, залпом выпил, закурил сигарету. Мысли продолжали бессвязно перескакивать с одного на другое: «…Они хорошие ребята, понимают, что с тобой что-то не так… Но даже не догадываются, где меня пробило… Стараются как-то поддержать… тратить на тебя, Железнов, заметь, свое отпускное время. Да-а… Железнов… Докатился… Успокаивать тебя надо… Все, Железнов, забыл! Ты ей не нужен! Не ну-жен! Забудь! И начни новую жизнь!»

Железнов набрал внутренний номер Лешки – из-за стенки ничего не было слышно. Звукоизоляция, кондиционеры и кровати тут были на уровне. Они проживали в одном бунгало, разделенном на две части, с отдельными выходами в тропический парк с пальмами, лианами и прочими орхидеями, в котором стояло еще десятка три подобных домиков.

Лешка не сразу взял трубку – по-видимому, сидел в Интернете.

– Леш, я готов. Хорошо… Выхожу.

Увидев на улице вываливающийся из Лешкиной половины улыбающийся, как их окрестил Железнов, «нелюбовный пятиугольник» – Кешку, Наталью, Катю, Юльку и самого Лешу, Железнов понял, что не в Интернете он сидел.

– Ну что, к разврату в секс-столице мира готовы?

– Да мы уже практически начали. – Юлька, тридцатилетняя пышногрудая шатенка с зелеными глазами и прекрасной фигурой, рассмеялась. – Но быстро поняли, что с этими хлюпиками, – кивок в сторону Кешки, который и впрямь обладал аскетичной фигурой, – каши не сваришь.

– Здесь вам не Россия, здесь каши не варят, – попытался за друга парировать Лешка.

– Ну, хорошо, лобстеров не сваришь.

Все рассмеялись.

Железнову явно нравилась эта компания без выраженных предпочтений и симпатий, в зависимости от настроения разбивающаяся на произвольные кластеры для совместного времяпровождения без пошлости и перекрестного секса. По правде говоря, Железнов вообще не замечал, чтобы кто-то стремился уединиться.

– У меня есть одна наводка, – прорезался Лешка, – клуб трансвеститов, как говорят, с интересной программой.

– Индивидуальной? Леша! Неужели ты хочешь отыметь мужика?! – У Юльки было явно хорошее настроение. – Раньше я не замечала за тобой такого.

– Обзавидовалась! – Глаза у Лешки смеялись. – Сама-то не можешь. У них все как у женщин.

– Только голос – мужской. Ну и фигурки не фонтан – крупноватые несколько.

– Хорошо, – вмешался Железнов, – едем. Далеко?

– Да нет. У них тут все вокруг Уокинг-стрит.

Заведение, в которое притащил их Лешка, в существенной степени отличалось от бесчисленного множества стриптиз-клубов, в которых им довелось уже побывать, – здесь не было стандартных подиумов по-над стенками, где вокруг шестов демонстрировали свои прелести лучшие тайки со всей страны с номерками на руках. «Существенная степень» заключалась в наличии небольшого, но высокого (метра три) бассейна с одной стеклянной стенкой, через которую можно было наблюдать шоу «ихтиандров» – танцующих под водой юношей, в такт музыке проныривающих сквозь тут и там подвешенные в бассейне обручи.

Железнов пропустил вперед девчонок и ребят за один из столиков, амфитеатром спускавшихся от дальней стенки к бассейну, сам уселся с краю и показал человеку, что им нужно шесть бутылок пива.

В отличие от местного виски местное пиво было вполне ничего. Железнов сделал большой глоток, посмотрел, что все ребята увлечены асинхронным подводным плаванием юношей в бассейне, и незаметно для себя вновь переключился на параллельный поток сознания, который про себя он окрестил: «Куда податься?» и который в последние два месяца был доминантой его существования: существовал параллельно и независимо от производственно-бытового – и в отличие от последнего практически не отключался, лишь на какое-то время оставляя его в покое, скорее всего, как усмехался про себя Железнов, из чувства самосохранения. Как всегда, вылилось это в виде диалога двух находящихся приблизительно на одном уровне недоразвития людей – в виде диалога с самим собой.

«– Ну так что, Саша? Что тебя не устраивает? Ты же сам! Сам хотел прекратить ваши отношения, очень отчетливо понимая, что если этого не сделать…

– Я знаю! Но она могла бы быть самой счастливой, самой любимой…

– Она и сейчас – самая любимая женщина на Земле.

– Но она этого не ощущает каждую секунду, как могла бы.

– Она это знает.

– Это разные вещи.