Книга Ты, главное, пиши о любви - Юлия Говорова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вчера ездили с Гаммой по снежным полям занесенным. Она сейчас не подкована, поэтому ходили аккуратно. На ходу хватала метелки трав и с наслаждением жевала.
Ветки сосен свешивались над нами – снежные. Краснели ивовые кусты. Когда шли через лес, снег осыпался на бока и спину Гаммы и мне за шиворот, а я воображала себя ковбоем в Небраске или Айове.
А сегодня оттепель, утром проснулась от барабанной дроби. Это растаявший снег тек с крыши. И было ощущение, что повсюду шагают барабанщики, но когда я выглянула и вышла на крыльцо, они прошли. Дороги из-за оттепели развезло, солнца нет, а из-за туч только «бескровные» (бессолнечные), белесые просветы.
Закаты – да, бывают хороши. Насыщенные карминно-лимонно-огненные, с подсветкой – перьевые облака. Небо пылает, и силуэт – пляшущие на этом горячем фоне – черные деревья. Как африканцы. А небо – факел.
Красный фон неба и черный силуэт.
Ивы, осины – африканцы.
Так что Пушкину не приходилось здесь скучать.
31 декабря, ночь
Бугрово
Юля – Марине
Sms: Идешь ботинки
в грязи и лужах,
а поднимешь
голову –
ПЛАНЕТАРИЙ!
Гармония достигается многими попытками.
11 января
Бугрово
Юля – Марине
Марин, давно не писала, а сейчас вот у нас метель. Шла домой, снег в лицо, в спину, крутит, вертит. Белые, снежные поля, вздымленные. Снег на дорогах лежит косо, как по ветру.
Утром гуляли с Ирмой, – тихий лес. Я вам тогда написала сообщение, но подробно не рассказала, как Ирма ушла за зайцем. Это было после праздников. Мы шли с овчаркой, с Вероникой, и я отпустила Ирму поиграть. Никого нет, лес чистый. И не успела она отойти, из-за дерева тут же сорвался заяц.
Настоящий, Марина, заяц! Крупный!!! И пошел! Ирма за ним, и только пару минут я ее рядом видела. Волк исчез.
Сказать, что я расстроилась и переживала, это ничего не сказать. Охота, азарт! За зайца я не боюсь – уйдет, боюсь за Ирму. А она, вы знаете, так выправилась за те пару минут, что была мне видима, такая сила и целенаправленность – волк в деле!
Я просидела в лесу со слезами час, ее ждала. Вероника ушла с овчаркой ждать Ирму, если она сама придет в вольер, к калитке.
А я сижу, Марина, и вздрагиваю от лая дальних собак. При всей своей мощи Ирма беззащитна, и я, как мать, в такой ситуации не знаю, как укрыть, спасти свою здоровую девицу, с нежными волчьими зубами, дай бог ей здоровья!
Сидела я так, сидела, и, наконец, Ирмушка моя пришла. А я всегда вслушиваюсь в лес, но понять, откуда появится, не выходит – ошибаюсь.
Все хорошо: и зайцы, и волки целы.
Вы поняли – главное в письме: Ирма, заяц, след, снег, погоня, моя тревога, возвращение Ирмы, как жадно она ела снег, живой заяц, живая Ирма, наша любовь к Марине – и лес. Заснеженный, чистый, сосновый, из-под снега мох, брусника и черника.
11 января
Бугрово
Юля – Марине
…Примчалась, и давай поскуливать, может быть, из-за вины передо мной, – понимала, что я волновалась за нее! Облизала лицо мне, руки. А дальше – рассказ в игре. Прыжки, носилась на поводке по кругу. Было видно – довольна! Охота! Погоня! Волку нужно! Но слишком тревожно за нее.
А по следу шла четко, правильно. Мы на следующий день с Вероникой специально прошли по ее следам, смотрели. Заяц ее обманывал, а она понимала все. Просто устала от волнения. Мой волчий ангел.
12 января
Москва
Марина – Юле
Да, Юлька, целое происшествие. Я тебе сопереживала, знаю – как это происходит: вжжух – и нет зверя, скрылся в лесу. Лакки у меня частенько уносился и растворялся в деревьях и ветвях, пролетая над снегами, так что и следов не оставлял. А ты стоишь и не знаешь – увидишь ты его когда-нибудь или уже никогда?
Поздравляю, что Ирма вернулась.
Это огромная радость.
А я в Переделкине – Сережа полетел на книжную ярмарку в Китай. А наш трехлетний Илюша прибыл в Дом творчества и уже сообщил мне, что собирается писать «поему». Откуда ему в голову взбрело? Именно поэму! Видимо, тут что-то витает в воздухе.
15 января
Бугрово
Юля – Марине
Мариночка, вести с метельных полей! У нас намело, так намело! Ходим с Гаммой по свежачку, рыхлим, тревожим снег. Но травы летние еще торчат высоко, и Гамма хватает сухие стебли, жуя на ходу. Снег сыплется ей на спину с елок и, как сказал тут наш окрестный поэт, «морозной пылью серебрится…».
Ирму я с поводка не спускаю, потому что каникулы, и волченька нервничает от всяких встреч. Она катается и играет на снегу. Лицо у меня, бывает, замерзнет от ветра или дождя со снегом, Ирмушка вылижет, согреет. А я глажу волчий, доверчивый, шерстяной живот.
Мы выросли, и на прогулках она по-волчьи серьезно метит территорию, я понимаю, что это суровый закон волков, потому что на присутствие собачьих чужаков мы реагируем загривком, поднимая и настораживая шерсть на спине.
У Ирмы тоже, Марина, была елка, она провозила ее по всему вольеру, оборвала нижние ветки, но, в общем, довольна. Елка валяется у входа в дом-логово.
У Хидьки тоже все хорошо.
Косули, яки – работы много. Аисты мои сейчас в тепле.
Самсон, как ни зайду, перебирает клювом на мне одежду. Каждую пуговицу подержит – своим мощным клювом. Перебирает клювом мои пальцы, шнурки на кедах. Все поправит (воротничок), если что не так. Аккуратист. Внимательные глаза. Любую пылинку видит. И я перед ним, как рядовой солдат в строю, стою навытяжку.
Вечером устану или задумаюсь, выйду на улицу подышать, тихо, луна, снег, следы от моих шагов дневных, и больше ничьих следов, Марина.
19 января
Бугрово
Юля – Марине
Марина, привет Илюше! И всем, всем, всем. Покажите ему на картинке волка – доброго! – и скажите, что у вас – у нас – есть знакомый волк, и пусть Илюша никого не боится, мы свою стаю защитим!
И еще, если увидите там, на лыжах, снежное поле с торчащими травами, холмы, холмы, косогоры, снежный лес, и по полю, а потом и по лесу, идет лошадь, вихляя немного задом на рытвинах, снежных кочках, и ее всадника тоже заносит снегом, то знайте, что это мы.
