Книга Русский национализм и Российская империя - Эрик Лор

Вышеперечисленные меры были вскоре отменены, но заложников продолжали брать еще в течение нескольких месяцев. Нельзя сказать, что подобного никогда не случалось в русской истории. Данная тактика временами использовалась в войнах, которые вело Московское государство, и иногда в Кавказской войне в XIX в., но к 1914 г. она считалась устаревшей. Русская армия впервые начала брать и удерживать заложников в оккупированной Галиции в сентябре 1914 г. Как сообщал новоявленный генерал-губернатор Галиции Г.А. Бобринский, эта мера позже широко применялась и стала основной во время отступления из Галиции как гарантия от доносительства и шпионства евреев против русской армии.[150] Лишь около 400 евреев были взяты в заложники в оккупированной Галиции, что не идет ни в какое сравнение с практикой, которая стала систематически применяться в мае 1915 г. вдоль всей линии фронта на российской территории. Сводных данных по этому вопросу нет, но только штабы 1-й и 10-й армий в конце мая 1915 г. докладывали о 4749 удерживаемых заложниках (практически все из которых были евреями).

Тактика удержания заложников широко применялась и местными гражданскими властями, как правило, в ответ на запросы военных.

Служащие губернских канцелярий составляли списки потенциальных заложников, а когда последних задерживали, с них необходимо было взять расписку в том, что они осведомлены о грозящей им казни в случае, если кто-либо из членов их общины будет уличен в шпионаже или иной помощи врагу.

Один из самых примечательных документов военного времени был подписан генералом Алексеевым 30 июня 1915 г. Этот документ — «Правила высылки евреев из военных округов Северо-Западного фронта» — представлял собой тщательно разработанный стратегический план относительно евреев. Он официально подтверждал право командующих армиями приказывать губернаторам высылать евреев из районов расположения войск и детально прописывал процедуру взятия заложников. Любая еврейская община, которой разрешено было оставаться в районе расположения войск, должна была выделить из своей среды заложников в качестве гарантий лояльности. Правила подтверждали, что заложники должны были содержаться под полицейским надзором в своих общинах. Но во время вражеского наступления и при отступлении русской армии из данного района заложники должны были арестовываться и высылаться гражданскими властями под конвоем. В последующих приказах о высылке и взятии заложников часто цитировались эти Правила, остававшиеся в силе до февраля 1917 г.

Взятие и удержание заложников продолжалось в течение всего лета 1915 г. Многих из них под охраной отправляли в тюрьмы Полтавы, Киева, Вильно и других городов внутренних губерний. В августе под напором критики со стороны Думы Совет министров убедил военные власти, возглавляемые теперь несколько более рассудительным начальником штаба Ставки М.В. Алексеевым, отказаться от этих драконовских методов. Это позволило еврейским заложникам вернуться в места своего постоянного проживания (если они не были на тот момент оккупированы противником). Однако заложники, которым было разрешено вернуться, оставались под полицейским надзором и сохраняли «статус» заложников, которых следовало казнить, если кто-либо из военных чинов заподозрит члена их общины во «враждебном отношении к русским войскам или в шпионаже».

Общее число взятых во время войны заложников определить крайне трудно. Если 5 тыс. человек были взяты уже в мае 1915 г. только двумя армиями, то общее число заложников за всю войну должно исчисляться десятками тысяч. После принятого в августе 1915 г. решения, позволявшего заложникам оставаться в своих общинах при условии получения от них подтверждавших их новый «статус» расписок, подобная тактика приняла локальный характер[151]. Крайняя степень рассредоточения евреев обнаружилась в 1917 г., когда Временное правительство столкнулось с большими трудностями при попытке установить местонахождение и личные данные людей, по-прежнему считавшихся заложниками. Временное правительство не ввело всеобщей амнистии для евреев-заложников, даже являвшихся российскими подданными, а военные власти успешно препятствовали освобождению отдельных заложников на протяжении ряда месяцев после Февральской революции. Хотя общее число заложников остается неустановленным, количество еврейских общин, которым угрожали расправой над их влиятельными членами по прихоти местного гражданского или военного начальства, было несомненно велико. К концу 1915 г. выселения и массовое взятие заложников пошли на убыль. Однако окончательно они не прекратились; это было скорее не изменение тактики, а результат стабилизации положения на фронтах; командование сохраняло за собой право выселять евреев из прифронтовой зоны и брать заложников, что и случалось время от времени вплоть до Февральской революции.

Насилие и погромы

Одним из важнейших и наименее изученным последствием массовых депортаций стала волна погромов и насилия, достигшая пика в период отступления русских армий с апреля по октябрь 1915 г., но также сопровождавшая выселения до и после данного периода. Одна существенная черта отличала насилие против евреев от довоенных погромов — роль армии. Ряд исследователей недавно заявил в своих работах, что высшие правительственные круги до войны не одобряли погромного движения.[152] То же самое, во многом, наблюдалось и во время войны. Совет министров и представители других высших гражданских властей неоднократно высказывались против погромов. В действительности уже 15 августа 1914 г. генерал-губернатор Варшавы, описывая антисемитскую кампанию на подчиненной ему территории, предсказывал в письме в Совет министров, что война повлечет за собой массовые погромы. Он предупреждал, что, несмотря на все возможные превентивные меры, ситуация может выйти из-под контроля, если солдаты станут провоцировать насилие против евреев. Почти на всей территории на военном положении, где находились еврейские поселения, гражданские власти практически ничего не смогли сделать, чтобы остановить насилие, исходившее от армии.