Книга Все что нужно ей - Екатерина Риз

— Ты ведь не ездил к ней? — забеспокоилась я.

— Ездил вообще-то. Но в дом не заходил.

— Хоть на это ума хватило.

Гришка хмыкнул за моей спиной.

— Думаешь, она бы не обрадовалась?

Я не ответила. Остановилась перед дверью своей квартиры и достала из кармана ключи. Теперь у меня единственный выход — держаться гордо и независимо.

— Проходи, — небрежно проговорила я, переступая порог квартиры.

— Будь как дома? — подначил меня Сулима, а я в тон ему ответила:

— Не надейся.

Он дверь закрыл, остановился, окинул взглядом прихожую. Я стояла к нему спиной, старательно делая вид, что его присутствие меня нисколько не волнует. Зонтик поставила к стене, размотала шарф, потом пальто расстегнула. Присела на стул, чтобы разуться.

— Я, правда, не понимаю, зачем ты приехал, — говорила я, не глядя на него. Ноги в тапочки сунула, встала и пальто сняла, повесила на вешалку, расправила, чтобы высохло. — И о чём нам ещё говорить. Я при последней встрече тебе сказала, что не хочу участвовать в ваших разборках. — Я набралась смелости и кинула на Гришку короткий взгляд. Он продолжал стоять у двери и молча на меня смотреть. — Делёжка чужих денег меня никогда не интересовала. — Я прищурилась, глядя на него. — Ты пройдёшь, или постоишь в дверях и скажешь «прощай»? Хотя, наверное, это было бы самым правильным. — Я не стала дожидаться его решения и прошла на кухню. И оттуда, повысив голос, продолжала: — Прошло почти три месяца, у вас и без меня дел невпроворот. Я права? Но ты зачем-то приехал.

Гришка появился в дверях кухни, по-прежнему в куртке, и упёр в меня тяжёлый взгляд.

— Ты беременна?

Я положила руку на свой округлившийся живот.

— Как мило, что ты заметил. И я не просто поправилась, я действительно беременна.

Гришка выглядел ошалевшим, у него даже нижнюю челюсть в сторону повело, и он схватился за неё рукой. Я натянуто улыбнулась, на иронию моих душевных сил не хватало, но я всё же пробормотала:

— Какая интересная реакция.

Он сделал пару шагов и сел. А я повернулась спиной, не желая больше лицезреть его перекошенную физиономию. Зажгла газ, чайник на огонь поставила. Руки тряслись, я сжимала их в кулаки и тёрла, словно замёрзла. Сулима же за моей спиной хохотнул. Я через плечо обернулась и увидела, как он шею трёт.

— Приехали, — пробормотал он.

Я плечом дёрнула, не понимая, что он имеет в виду, и, давая понять, что мне, в принципе, безразлично. Потом попросила:

— Ты бы куртку снял. Она мокрая. А обои чужие.

Гришка меня вроде бы не услышал. Снова подбородок потёр, выглядел при этом раздосадованным.

— Значит, ты здесь, потому что ты беременна.

Я обдумала его слова, потом кивнула.

— Да.

— Забавно.

— Чем?

— Просто забавно, и всё.

Я достала чашки и поставила их на стол. Когда я приблизилась, поняла, что Гришка неотрывно смотрит на мой живот, а краем глаза заметила, как странно двигается его челюсть. Не сразу поняла, что он самым натуральным образом зубами скрипит.

— Что с тобой? — искренне поинтересовалась я. — Это всего лишь ребёнок, а не ядерная боеголовка.

Он растянул губы в издевательской улыбке.

— Чувство юмора у тебя обострилось, как посмотрю.

— Не знаю. Шутить мне особо не с кем, я здесь одна.

— Угу. А ты мне сказать не могла?

— Когда?

— Ну, хотя бы при нашей последней встрече! Как я понимаю, ты тогда уже была беременна, живот-то… — Он кашлянул. — Большой.

«Интересное определение», — подумалось мне. А вслух заметила:

— Я не думала, что тебя эта новость сильно заинтересует.

— Может и не заинтересовала бы, — ухнул он, да так выразительно, что у меня рука дрогнула, я чашку едва не выронила и в опаске отступила от стола. — Но я бы не искал тебя по городам и весям! Сделали из меня дурака! — Гришка вскочил и глянул на меня люто. Я нервно сглотнула, но поспешила взять себя в руки.

— Никто из тебя дурака и не делал. И искать меня я не просила. Я тебя уже пять раз спросила: зачем ты приехал?

— Думал, что тебе, идиотке, помощь нужна!

— А ты у нас помощник идиотов?

— Настя! — рявкнул он, а я попросила:

— Потише. Не хватало ещё, чтобы соседи хозяйке нажаловались.

Гришка подался вперёд и ткнул кулаком в стол, тот с непривычки жалобно скрипнул.

— От кого ты здесь прячешься? — спросил Сулима, настойчиво пытаясь перехватить мой взгляд. Я таиться не стала и ответила честно:

— От тебя… в том числе. И нечего на меня так смотреть. И не ори. Мне волноваться нельзя.

Гришка после этих слов зло рассмеялся. И даже предпринял попытку раскланяться.

— Извините.

— Обойдёшься. — Я, от греха подальше, горячий чайник со стола убрала и вернула на плиту. Осталась стоять, повернувшись к Гришке спиной, руку на живот положила. Этот разговор меня утомлял. — Что ты хочешь услышать от меня через три месяца? Ты думал, приедешь, и я обрадуюсь?

— Ты обрадуешься? Да где там!.. Думаю, узнать надо, не вляпалась ли ты снова в какую-нибудь передрягу, с тебя ведь станется…

— До встречи с тобой я никуда не вляпывалась! — не стерпела я.

— То есть, я виноват?

Я в раздражении и бессилии взмахнула рукой.

— Оставь меня в покое, — попросила я в сердцах.

Он запахнул куртку, кивнул. Лицо от злости белое, а глаза бешеные. Снова зубами скрипнул.

— А Серёга молодец. Жёнушку припрятал, и вроде бы нет тебя. Все вопросы задают, а он улыбается, как клоун. И я, дурак, его веселю, дружков напрягаю, ищу чужую жену, вместо того, чтобы делом заниматься. А ему и на руку. Задавлю, паразита, — проговорил он глухо, из кухни вышел, а я ещё секунду соображала, потом следом за ним кинулась. Пришлось выскочить в подъезд. Гришка уже успел спуститься на один пролёт лестницы, а я из квартиры выбежала и поинтересовалась:

— Ты же не собираешься ему сказать, где я?

Сулима вернулся, поднялся на несколько ступенек, и на меня снизу издевательски глянул.

— А то он не знает!..

— Просто не говори, — попросила я, чувствуя себя, глупее не придумаешь. В лицо Гришке смотрела, потом развернулась и вошла в квартиру. Спиной к двери привалилась, поняла, что сейчас разревусь, в зеркало на себя смотрела и видела, как губы кривятся. Но заплакать не успела, дверь с той стороны толкнули, и я поторопилась отскочить в сторону. Гришка в квартиру вошёл, на меня посмотрел, как на взятого в плен «языка».