Книга Золушки нашего Двора - Лесса Каури

…Вымоченная в прохладном мятном взваре ткань легла на лоб, остужая жар. Присевшая рядом с герцогиней матушка Ируна запела тихонько колыбельную, которую любила петь Яго. Но Фирона ее не слышала. Она стояла у окна спальни, вцепившись в подоконник побелевшими пальцами, и слушала разговор мужчин о ней, звучавший так, словно ее здесь не было.

– Ваша жена полностью здорова и готова выносить и родить ребенка, – сердито говорил мэтр Жужин. – Чего еще вы от меня хотите?

– Чтобы она забеременела, и чем быстрее – тем лучше!

Целитель едва сдержался, чтобы не сказать что-нибудь резкое, но взглянул на бледное лицо графини и сдал назад.

– Может быть и другая причина… – помолчав, произнес он.

– Какая же? – прорычал Атрон, кидая на жену убийственные взгляды. – Фирона, ты не хочешь нашего ребенка? Поэтому противишься?

Женщина у окна вздрогнула, как молодая лошадь от удара хлыстом.

– Что ты говоришь, Атрон, – прошептала она, – это было бы самым большим счастьем в моей жизни!

– Эта причина – вы, граф, – прищурился целитель. – Я не обследовал вас, однако в таинстве зачатия всегда участвуют двое!

– Я?! – изумился рю Воронн. Помолчал, раздумывая. Шагнул к высокому Жужину так резко, что тот отступил назад. – Давайте!

– Что? – растерялся тот.

– Обследуйте меня!

– Сейчас?

– Сейчас, Аркаеш вас побери! Немедленно!

– Ну хорошо…

Целитель, прикрыв глаза, медленно повел ладонями вдоль его тела, не прикасаясь.

– Двустороннее воспаление легких, перенесенное в возрасте около девяти, обязательно даст о себе знать в старости, – пробормотал он.

– Рейвин… Ее величество упала с берега в воду, – буркнул Атрон, – там было неглубоко, но она наглоталась холодной воды. Я вынес ее на берег и укутал в свою куртку. Она даже не простудилась…

– Сколько ей было лет? – не открывая глаз, уточнил мэтр.

– Четыре…

– Колотая рана правого плеча… Хорошо залеченная!

– Дуэль, – рю Воронн поморщился, – дело прошлое…

Фирона слушала жадно. Несмотря на то, что она почти постоянно находилась рядом с княжной Моринг, о жизни самого Атрона знала мало, любуясь им издали. А когда он с Рейвин оставался наедине, компаньонка, понятное дело, была не нужна.

Отняв ладони, Жужин шагнул назад.

– С вами все в порядке, граф! Должно быть, дело лишь во времени…

– Но у меня его нет! – прошептал Атрон.

Он казался таким потерянным, что Фирона не выдержала. Оторвалась от окна, бросилась к мужу, взяла его за руку, с сочувствием заглядывая в глаза.

Он вырвал пальцы. Сказал целителю:

– Идите, мэтр! И подумайте, как решить нашу маленькую проблему!

Жужин сцепил челюсти так, что заиграли желваки на щеках. Видимо, пытался не сказать ответной «любезности».

Когда он вышел, Фирона перевела взгляд на мужа.

– Почему у тебя нет времени, Атрон, что ты такое говоришь?

– Готовится мое назначение в дипкорпус, – он посмотрел на нее так, как смотрят на собственное отражение в зеркале, с которым можно перекинуться парой слов. – Нас ушлют из Ласурии, чтобы скрыть, что беременности у тебя не было – ведь королевскому ублюдку уже год! Когда мы уедем, все забудут о нас. Когда вернемся – никто не удивится подросшему ребенку, особенно если озвучить его возраст, меньший на год. Но если ты забеременеешь сейчас и это станет заметно, Редьярду придется искать других приемных родителей для щенка!

– Но ее величество просила нас… – попыталась сказать графиня.

– Ее величество остается здесь, – отрубил муж, и в голосе прорвалась сдерживаемая боль, – а нас выставляют прочь! Ты что, хочешь стать наседкой для выблядка его величества?

Фирона помолчала. Она еще не видела ребенка – его должен был передать доверенный человек короля на границе Ласурии и Крея. Но, даже не видя, жалела. Бедный маленький комочек, не нужный никому из тех, кто был виновен в его появлении на свет! Он-то чем провинился перед Пресветлой, что с самого рождения его жизнь несправедлива?

– Это ребенок, – тихо произнесла она. – Мы с тобой были такими же много лет назад. Бессловесными, смешными, капризными… Просто ребенок!

С мгновение Атрон смотрел на нее с изумлением, а потом ударил по щеке. Не сильно. Не до крови. Этого еще не было. Но так, чтобы Фирона поняла – наказана.

– Не смей сравнивать меня, потомка рю Вороннов, с сыном какой-то шлюхи и самого известного кобеля Ласурии! Никогда! Иди в постель!

– Что? – прошептала графиня, прижимая пальцами саднящую кожу.

– Раздевайся и ложись! Будем делать нашего сына!

…Герцогиня застонала и заметалась на простынях, сбивая их. Задремавшая Ируна встрепенулась, обняла ее, успокаивая. Напоила из ложечки горячим питьем и вновь забормотала колыбельную…

…Фирона проснулась от детского плача.

Вчера пересекли крейскую границу и остановились на ночевку на бедном постоялом дворе, где понятия не имели о ванных комнатах и магических светильниках. Яго положили в соседней комнате, чтобы не мешал.

Графиня скинула с себя тяжелую руку мужа и поспешила на звук.

В комнате было темно. Оставленная на столе свеча потухла, порождая сумрак и пугающую темноту по углам. Маленький Ягорай стоял в кроватке, держась за ее край, и тихо плакал, глядя огромными глазами в темноту, будто скулил щенок, отшвырнутый грубым сапогом в лужу.

Этот страх, этот плач, это одиночество в глазах графине были знакомы не понаслышке. Вся ее жизнь в одночасье превратилась в страх, плач и… одиночество.

Бросившись к мальчишке, она схватила его на руки, поразившись тяжести упитанного тельца – аппетит у Яго всегда был хорошим. Прижала к себе, покрывая поцелуями черные густые волосенки, пахнувшие чем-то сладким, легким и сонным, таким, что душа заходилась от нежности. Зашептала сбивчиво:

– Тихо-тихо, мой хороший, тихо-тихо! Все хорошо, я рядом! Тш-ш-ш…

От тепла, от движения – Фирона ходила по комнате, от ее ласкового голоса Яго быстро успокоился и скоро засопел – серьезно засопел, основательно. Уже тогда он все делал вдумчиво, ее мальчик.

– Спи, – прошептала графиня, ощущая странное поселившееся в сердце тепло, – спи… сынок!

…– Ну что там? – гномеллы, толкая друг друга, толпились в дверях. За окнами поднимал седую голову зимний рассвет. – Как ее светлость?

Ируна протерла глаза и дотронулась губами до лба Фироны. Кожа была горячей, но в меру.

– Спал маленько жар-то, слава Пресветлой! – улыбнулась она. – Посидите с ней, пока я бульону сварю. Самое хорошее дело при простуде – тепленький бульон!