Книга Восточный рубеж. ОКДВА против японской армии - Евгений Горбунов

Возникает естественный вопрос, а способны ли были ТБ-3 долететь до Токио, отбомбиться и вернуться на свои аэродромы под Владивостоком? Ведь для сухопутных машин того времени пролететь около 2000 километров в оба конца над Японским морем — задача труднейшая. Одно дело отрабатывать такой рейд на штабных картах — и совсем другое проводить часы за штурвалом над бескрайними морскими просторами. Ответ на этот важнейший и для Москвы, и для Токио вопрос был дан уже в 1938 г.

В полночь 20 мая 1938 г. с одного из аэродромов под китайским городом Ханькоу поднялась в воздух группа из шести тяжёлых бомбардировщиков. На крыльях опознавательные знаки китайской авиации — белая звезда в синем круге. Курс самолётов пролегал через оккупированную японскими войсками китайскую территорию и Восточно-Китайское море к самому южному острову японского архипелага — Кюсю. Нужно было облететь остров и вернуться обратно, покрыв расстояние в несколько тысяч километров.

На раскрытых перед штурманами картах были обозначены три цели: Сасебо, Нагасаки и Фукуока. В Сасебо и Фукуока были военно-морская и авиационная базы, а Нагасаки был крупнейшим портом, через который шло снабжение японской армии, начавшей войну в Китае летом 1937 г. К острову Кюсю эскадрилья подошла на рассвете. Молчали зенитные орудия противовоздушной обороны империи. Истребители, прикрывавшие морские и авиационные базы, не поднялись со своих аэродромов. Японское командование считало невозможным появление иностранных военных самолётов да ещё с китайскими опознавательными знаками над «непотопляемыми авианосцами» японского архипелага.

Первая цель — Сасебо. Тяжёлые воздушные корабли легли на боевой курс. Штурманы приникли к прицелам, и точно над центром города раскрылись бомбовые люки. Но… вместо бомб на город полетели кассеты с листовками, обращёнными к японскому народу. Шесть бомбардировщиков пролетели над всем островом с юга на север, сбрасывая листовки над каждой целью. Листовки вместо бомб над Нагасаки… Через семь лет другой тяжёлый бомбардировщик с другими опознавательными знаками сбросит на этот же город атомную бомбу, превратив его кварталы в груду дымящихся развалин.

На следующий день 21 мая во всех советских центральных газетах появилось сообщение корреспондента ТАСС из Ханькоу о налёте на японские города, о торжественной встрече благополучно вернувшихся экипажей. Военный министр гоминдановского правительства, встречая лётчиков, говорил, что техника китайской авиации не уступает японской и она в состоянии бомбить японские города. В сообщении из Ханькоу перечислялись фамилии китайских лётчиков, летавших над японскими островами. Китайские газеты восторженно описывали небывалый подвиг, совершённый китайскими лётчиками, которые первыми пролетели над одним из японских островов.

Конечно, у читателей советских газет возникали вопросы: откуда у Китая, не имевшего ни одного авиационного завода, могли появиться тяжёлые бомбардировщики, способные покрывать расстояния в тысячи километров, и где обучались и набирались боевого опыта великолепные экипажи этих боевых машин. Естественно, что ответа на эти вопросы в газетах не было. Завеса секретности над этими событиями была приподнята только через 25 лет, когда в середине 1960-х начали публиковаться воспоминания советских военных советников, помогавших китайской армии в войне против Японии, и лётчиков-добровольцев, направленных в Китай по просьбе китайского правительства. СССР поставил Китаю шесть тяжёлых бомбардировщиков ТБ-3. Именно эти шесть боевых машин, укомплектованные экипажами советских лётчиков, и совершили полёт над японскими городами. Но в конце 30-х на страницах наших газет не сообщалось о военной помощи Китаю, хотя весь мир об этом прекрасно знал. Такой вот камуфляж, но только для своих.

После налёта, который произвёл в Японии большое впечатление, в японской печати появились сообщения о том, что в налёте участвовали советские лётчики-добровольцы. Правильно был определён и тип самолётов. Японские газеты опять заговорили об угрозе японским городам в случае войны со стороны группировки советской тяжелобомбардировочной авиации, сосредоточенной на аэродромах около Владивостока. Ещё до этого налёта в январе 1938 г. японский журнал «Июо корон» представил свои страницы майору Минору Катаока. В большой статье, разбирая возможные последствия бомбардировки крупных японских городов фугасными и особенно зажигательными бомбами, он писал, что возникшие пожары могут быть в десять раз больше тех, которые были во время землетрясения 1923 г., разрушившего столицу империи.

17 января 1936 г. Ворошилов отправил письмо по двум адресам: в Политбюро ЦК ВКП(б) Сталину и председателю СНК Молотову. К этому времени эти два человека определяли всю военную политику страны, и без их санкции в Наркомате обороны не решался ни один серьёзный вопрос, особенно по Востоку. Нарком посылал в Кремль проект постановления Комиссии Обороны, расчёт дополнительных организационных мероприятий и объяснительную записку с обоснованием стоимости дополнительного строительства, связанную с увеличением войск Востока. Все эти документы были завизированы 17 января начальником Генштаба Егоровым.

В проекте постановления отмечалось, что на Дальнем Востоке Советский Союз вынужден содержать стрелковые дивизии и корпуса, авиацию и другие спецчасти ОКДВА и флота развёрнутыми за некоторым исключением по военному времени. Поэтому руководство Наркомата и Генштаба признают необходимым произвести дополнительные организационные и прочие мероприятия по усилению ОКДВА и ТОФ. Предлагалось также отнести увеличение численности РККА и все дополнительные расходы в особую рубрику госбюджета под литерой «В».

По ОКДВА предлагалось с весны 1936 г. все три дивизии Особого колхозного корпуса, а также 1-ю Тихоокеанскую и 21-ю стрелковые дивизии довести до 10 тысяч вместо 8 тысяч человек. В целях усиления боевой подготовки колхозных дивизий предлагалось сократить на 1936 г. всю посевную площадь, обрабатываемую корпусом, на 50 %. Тем самым была признана несостоятельность идеи создания колхозных дивизий на Востоке. Нельзя было одновременно пахать, сеять, убирать урожай и заниматься усиленной боевой подготовкой. Нужно было выбирать что-то одно, и в Москве наконец-то сделали правильный выбор. К этим мероприятиям решено было добавить доведение 32-й и 12-й стрелковых дивизий до штатов военного времени и увеличение их численности до 13 тысяч человек. Это были мероприятия 1936 г., которые намечалось провести в соответствии с этим постановлением.

Здесь надо сделать небольшое отступление и сказать несколько слов об этих специфических формированиях. По мнению некоторых историков, идея создания ОКК принадлежала Блюхеру. Командующий, очевидно, считал, что личный состав нескольких стрелковых дивизий сможет не только заниматься боевой подготовкой, но и будет в состоянии прокормить себя и соседние воинские части. Идея была новая, оригинальная, да и свободной земли на Востоке было очень много. И в Москве решили попробовать. В 1932 г. СНК СССР издал специальное постановление, а Ворошилов подписал приказ Реввоенсовета № 0015 от 20 марта 1932 г., которым предусматривалось формирование двух колхозных стрелковых дивизий. В начале 33-го было решено добавить к этим дивизиям ещё одну кавалерийскую колхозную дивизию. Приказом РВС № 002 от 14 января 1933 г. намечалось сформировать на территории ОКДВА в Забайкалье в районе станций Даурия и Оловянная 1-ю Колхозную кавалерийскую дивизию. Формирование должно было быть закончено к 1 октября 1933 г. Дивизия в составе четырёх кавалерийских и одного артиллерийского полков имела общую численность в 6 тысяч человек и включалась в состав Забайкальской группы войск.