Книга Суккубус - Виталий Вавикин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Рем окропил Себилу святой водой. Положил вокруг ее шеи епитрахиль.
– Идиоты! – шипела Себила. – Какие же вы идиоты! – боль и ненависть искажали ее покрытое потом лицо. Горели свечи. Пахло воском и ладаном.
– Я экзорцирую тебя, Себила, – начал Рем. – Больную, но возрожденную чрез святой источник крещения именем Бога, искупившего тебя своей драгоценной кровью, чтобы ты стала экзорцированным человеком.
Лаялс закрыл глаза. Безумие. Все это одно большое безумие!
– Да удалится от тебя всякое зло дьявольского обмана и всякий нечистый дух, заклинаемый тем, который придет судить живых и мертвых. Аминь.
– Аминь.
– Аминь.
– Аминь.
Ветер задул свечи: все до единой. Тени поползли к постели роженицы. Обняли ее.
– Бог милосердия, допускающий по милости щедрот своих претерпеть порчу тем, кого ты любишь, кого ты в любви принимаешь, для исправления наказуешь; тебя призываем мы…
Комната менялась. Становилась другой. Она уносила собравшихся в ней людей в другой мир, в другую реальность. Туда, где солнце было алым от крови, и высушенный жарой красный песок уходил за горизонт своими бесчисленными барханами.
– Смилуйся, Господи, над нашими воздыханиями; смилуйся, над слезами этого больного, полного веры в твое милосердие. Допусти его к таинству примирения с тобой чрез Христа, нашего Господа. Аминь.
– Аминь.
– Аминь.
– Аминь.
Они шли вперед. Шли по этой бесконечной пустыне смерти и безмолвия, и черный ворон кружил над ними.
– Проклятый Дьявол, признай свой приговор, воздай честь Богу правому и живому, воздай честь Господу Иисусу Христу и отойди от этой рабы Божьей со своими кознями, от слуги Бога, искупленного Господом нашим Иисусом Христом, его драгоценной кровью…
Молитвы. Никто не помнил уже о Себиле. Были только они и их собственные судьбы, жизни, грехи. Они ждали их на кроваво-красной горе старыми высушенными на солнце крестами. И голос Рема, читающий страсти Господни, звучал как приговор. И ворон летал в небе. И гвозди стучали, готовые пронзить плоть, расщепив дерево…
* * *
Никто не знал, сколько прошло времени. Может быть час. Может быть пара дней. Они очнулись в темной комнате, пропахшей потом и испражнениями. Себилы не было. Лишь только ребенок. Мальчик. Он лежал на кровати, разглядывая столпившихся над ним мужчин. Джейкоб взял его на руки.
– Что ты делаешь? – попытался остановить его Дэнни.
– Это мой сын, дед.
– Рем?
– Я не знаю, мистер Маккейн. По-моему, это всего лишь ребенок.
Они вышли на улицу. День был жарким. Яркое солнце слепило глаза.
– Вот тебе еще одна история, Билли, – сказал Маккейн старому другу.
– Надеюсь, последняя, – Брендс прищурился, вглядываясь в синее небо. – Надеюсь, последняя…
Кэтрин Розенталь. Линден выглянул в коридор. Тишина. Пара дежурных ламп. Тени… Долгая ночь… Линден закрыл за собой дверь. Повернул ключ. Теперь его никто не побеспокоит. Он достал из кармана кусок скотча, подошел к кровати и заклеил женщине рот. Кэтрин открыла глаза. Что-то промычала, увидев Линдена. Он облизал ей щеку. Проверил ремни на ее руках и лодыжках. Смазал вазелином руки и запустил их между ее ног.
– Тихо. Тихо, – шептал он. – Тебе же нравится. Я знаю, что тебе нравится.
Кэтрин не двигалась. Толстое лицо санитара покрылось потом. Он изучал ее тело, ковырялся в нем, как когда-то это делал Фрэнк – муж Кэтрин. Глубже и глубже, умоляя позволить воплотить его извращенные желания в жизнь. А их сын, Томас, спал в соседней комнате.
– Расслабься, – говорил Фрэнк. – Еще совсем чуть-чуть…
Этот ублюдок всегда считал себя хорошим любовником. Толстый, с вечной одышкой и похотливым взглядом. Он требовал от Кэтрин страсти и самоотдачи в постели. Кэтрин не была монашкой, но Фрэнк… Ему не нужна была жена, не нужна была женщина, с которой он мог бы провести в постели ночь. Он хотел иметь свою личную куклу для удовлетворения извращенных фантазий. И это уже не был секс. Скорее что-то ненормальное. Ненатуральное до боли в кишках и рвотных позывов. Он предлагал, просил, заставлял… А потом появилась эта шлюха Эмери, и Кэтрин впервые поняла, что хочет убить кого-то. Она планировала это несколько месяцев. Узнавала подробности, обдумывала детали. Ей некуда было торопиться…
В ту ночь Фрэнк был пьян и необыкновенно разговорчив. Он строил планы на рождество и размышлял о том, в какую школу им следует отправить сына. Они поднялись наверх, в спальню, и он долго пыхтел, изучая анатомию тела жены. Затем пресытился, устал, грузно повалился на кровать. Кэтрин дождалась, когда он уснет. Спустилась на кухню, взяла нож и перерезала ему горло. Он лежал под ней, выкатив глаза, так и не осознав, что произошло: мертвый, покорный, залитый кровью, словно собственным дерьмом.
Кэтрин приняла душ. Оделась. Вызвала такси и поехала к Эмери…
Такой была ее история.
– Теперь притворись мертвой, сука, – прохрипел Линден.
Кэтрин лежала, чувствуя, что ремни больше не стягивают тело. Других чувств не было. Совсем не было. Линден повернул ее на бок, склонился к самому уху и пообещал, что в эту ночь его хватит еще на несколько раз. Кэтрин выудила из его нагрудного кармана шариковую ручку, и когда он попытался снова пристегнуть ее к кровати, воткнула ручку ему в глаз.
* * *
Странный это был допрос…
– Так вы хотите сказать, что Маккейн и его брат изнасиловали вас? – спросил девушку Вест. Напуганную, промокшую под дождем, в разорванной одежде, с трясущимися руками…
– Да, – Кристин мотнула головой. – То есть, нет… Я не знаю! Они, наверное, чем-то опоили меня…
– Кто?
– Маккейн и Брэдли! – она замолчала. Закрыла глаза.
– И как именно они это сделали, мисс Ллойд?
– Я не знаю.
– Они дали вам какие-то таблетки или что-то еще?
– Нет. Они, наверное, подсыпали что-то в вино.
– Значит, вы пили только вино?
– Да.
– Много?
– Я не была пьяна, детектив!
– Хорошо. И что было потом?
– Потом?
– После того, как они дали вам что-то выпить.
– Он отвел меня в какую-то галерею.
– Кто?
– Маккейн. Он сказал, чтобы я не боялась.
– Не боялись чего?
– Заниматься с ним сексом.
– То есть вы были не против?
– Нет. Он… Мы… делали это прежде. За день до этого.
