Книга Спасти СССР. Адаптация - Михаил Королюк

- Я думал на эту тему, - кивнул, соглашаясь, Фред. - Есть разумное объяснение. Он, как работающий в верхах местного КГБ, в курсе той прессухи, что оно нам здесь устроило в последние месяцы, и закономерно опасается перехвата сообщения. В худшем для нас случае, мы где-то течем, и он об этом знает. То есть, теоретически, его таблицы связи могут быть засвечены перед контрразведкой.

- О как... - встрепенулась Синти и с опаской оглядела присутствующих.

- А ты думала? - с насмешкой покосился на нее Фред, - такую возможность надо постоянно держать в уме. Любой может быть перевербован. Карл, Джордж, ты... Я.

Синти коротко сглотнула, проталкивая вставший в горле комок.

- А насчет его интереса... - продолжил Фред, - ну, предположим, рассчитывает признаться нам после побега из СССР и заработать очки постфактум.

Карл с грустью покачал головой:

- Нет. Для меня - не убедительно. Не сходится у меня в голове. Мотив «Стрелка» в афганской утечке не ясен, хоть убейте. И, поэтому, подозрителен.

Фред помолчал, водя пальцами по столу. Чувствовалось, что он и сам не очень-то и доволен своим объяснением.

- Вот найдем и узнаем, - сказал он чуть погодя. - Парни, есть еще одна важная новость. Едет новый консул. А Деда на пенсию.

- Кто? - подался вперед Карл.

- А вот это, действительно, крайне интересно, кто... - многозначительно протянул Фред, - к нам едет некто Дрейк. Ничего не хотите мне сказать?

- Тим Дрейк? - быстро уточнил Карл.

- Да, - коротко кивнул Фред.

Карл и Джордж переглянулись.

- Ну, началось... - недовольно протянул Карл.

Фред молча побарабанил пальцами по столу и посмотрел на него, ожидая продолжения.

- Крокодил Бжезинского... - поморщившись, пояснил Карл

Синти с тревогой переводила взгляд с Фреда на Карла и обратно, пытаясь понять, что меняется для нее.

- И?

- Крокодил - он и есть крокодил. Будет нас жевать... Знаю я людей, кто под ним работал - ничего хорошего. А, раз Бжезинского, то кое-кто в Вашингтоне засомневался в простоте мотивов «Стрельца». Как и я. Консул в Ленинграде - это не уровень Дрейка.

Фред поиграл бровями, обдумывая, потом сказал:

- Все равно ничего не понял. Объясни деревенщине.

- Смотри, назначение Дрейка, - пустился в объяснения Карл, - это знак того, что наш источник перестали рассматривать только как агента, пусть и очень важного. Вместо этого они теперь думают о группе влияния внутри СССР, ведущей свою собственную политическую игру. Это идея-фикс Збига: победить СССР без непосредственного использования военной силы, расшатывая их изнутри, на противоречиях между властными группами. Вот зуб даю, он приедет с инструкцией из двух слов: «никакой эксфильтрации».

Фред откинулся в кресле, обдумывая. Потом начал размышлять вслух:

- Ну, если посмотреть непредвзято, то такой взгляд на источник по-своему логичен. Я готов рассматривать и под таким углом зрения - как один из возможных вариантов.

- Да, - задумчиво пробормотал Карл, - судя по тому, что Збиг направил сюда своего крокодила, он думает именно так. Хорошо, что мы с Джорджем автономны и консулу не подчиняемся.

Синти тряхнула головой:

- Я одного не поняла: школьника мы ищем или уже нет?

- Конечно! - хором ответили ей три возмущенных мужских голоса.

Вторник, 20 декабря 1977, ночь

Ленинград, Измайловский пр.

- Соколов...

- Ммм... - я с неприязнью провел пальцем по алюминиевой ложке: опять жирная.

- Ну, посмотри на меня, Соколов... - со страстью сказала Кузя.

Я нехотя поднял на нее глаза. Достигнутый успех ее окрылил: она радостно взмахнула надкушенной сдобной булочкой и наклонилась вперед. Маневр был бы эффективен, будь у школьной формы декольте. А так я скользнул по глухому темно-коричневому платью безразличным взглядом и опять посмотрел на борщ, раздумывая, вытаскивать отмеченную черными пятнами свекольную соломку или сожрать ее так.

- Соглашайся, Соколов, - она даже шептать умудрялась с придыханием, - представь: только ты и я. А дверь закроем. И можно будет никуда не торопиться...

- Наташа, не буди во мне зверя, - процедил я. Ей все-таки удалось расшевелить мое воображение.

- Ну, подумай сам, - она эффектно прижала ладонь к груди, - никто не будет знать мое тело так, как ты - и вдоль, и поперек, и снизу-вверх...

Сидеть отчего-то стало неудобно, и я заелозил на стуле, ища позу покомфортней.

Кузя откусила от булки небольшой кусочек и запила молоком. На верхней губе осталась тонкая белая полоска. Она неторопливо ее слизнула и удовлетворенно хмыкнула, увидев, как дернулся мой взгляд.

Я молча давился первым. Она тоже замолкла, перейдя к капустному салатику, но светло-карие глаза загадочно поблескивали, неотрывно выглядывая брешь в моих позициях. Иногда она чуть заметно улыбалась, удовлетворенно так, словно в моих реакциях удалось отыскать что-то нужное. В такие моменты я начинал нервничать еще сильней.

- Кстати, - небрежно уточнила она, - с меня ведь никто и никогда еще мерки не снимал. Я вот даже и не знаю - там раздеваться надо, наверное, да? Ну, что б правильно замерить вот отсюда и досюда?

Она сложила указательные пальцы вместе и дотронулась ими до левого плеча. Потом разъединила, и правый палец плавно заскользил по груди к противоположному плечу, показывая, как, по ее мнению, надо будет производить замеры.

Я скрежетнул зубами, отодвигая недоеденный борщ. На бефстроганов с пюре я изначально возлагал большие надежды, но сейчас сомневался, что почувствую хоть какой-нибудь вкус.

Стул рядом со мной скрипнул, принимая еще одного едока. Белый бант, белые отутюженные манжеты, белые гольфики...

- Она опять мешает тебе обедать? - строго сдвинув брови, спросила Мелкая.

Я с озабоченностью изучил ее диету: снова те же самые четыре куска бесплатного хлеба, стакан чая и ватрушка с яблочным повидлом. Пять копеек на обед - не удивительно, что она такая тощая.

- Да, развлекается за мой счет, - кивнул в ответ.

Мелкая вперила угрожающий взгляд в Кузю, а потом негромко уточнила у меня:

- А чего хочет-то?

- Ой, мелочь, - радостно оскалилась Кузя, - да тебе еще рано это знать. У тебя ж стадия молочной зрелости: ни на что путное не годна. На беспутное, впрочем, тоже.

Мелкая сцепила под столом подрагивающие пальцы и молчит, глядя в стол. На смуглой коже румянца почти не видно.

- Не трогай ее, - говорю Кузе серьезно.

- А то что? - заинтересовалась та.

- Просто не трогай.