Книга Эхо войны - Леонид Гришин

– Как уезжать? У тебя же еще путевка не кончилась!

– Мне позвонили, предложили работу, поэтому приходится жертвовать путевкой. А чего тут говорить, ты сам пенсионер. Коли не подработаешь, то нечем будет платить за коммунальные услуги. Ну, ладно, не провожай меня. Закроешь, ключ отдашь завтра Наталье.

Она поднялась и быстро пошла. Я вышел вслед за ней, закрыл кабинет и посмотрел, как она быстро своей легкой походкой удаляется, подходит к лифту, нажимает на кнопку и уезжает.

Утром я не провожал ее.

Невыездной

В самом начале 70-х мой непосредственный начальник предложил мне поработать за границей. В то время работа за границей – это не так как сейчас: заключаешь контракт, четко оговариваешь условия работы. А раньше считалось за благо попасть за границу работать, потому что можно было поднять свое материальное положение. Даже в таких развивающихся странах, как Индия, а работать мне предложили именно там, за два года можно было заработать на «Волгу». Машина эта в то время была самой престижной. Цена ее на черном рынке достигала два-три номинала.

Отправиться за границу не так просто – если твой непосредственный начальник тебя рекомендует и дает добро главный конструктор, после этого нужно было заполнять анкету. В анкете четко описываешь свою биографию, биографию всех ближайших родственников, родителей, братьев, сестер, а в конце нужно было такую фразу написать, что ни я, ни мои ближайшие родственники не судимы и под следствием не состоят. Еще нужно было иметь чистую анкету. Направляли, в основном, членов КПСС. Нужно было быть женатым, несудимым – как самому, так и родственникам, морально устойчивым, а также нельзя было иметь родственников за границей. Вот по этим качествам и подбирались сотрудники для работы за границей. Профессиональные качества были менее значимы при подборе.

Иногда попадали за границу, имея чистую анкету, но будучи профессионально не очень компетентными. Я отвечал по всем параметрам, причем в высшей степени, так как я специалист к этому времени был опытный.

Далее следовало рассмотрение кандидатуры на партбюро. Задавали вопросы, кто по работе, кто ради интереса, а кто ради болтовни. Следующим этапом был партком. В парткоме тоже задавали вопросы, больше по работе, поскольку я монтажом занимался и наладкой, им было интересно. Также давали кое-какие напутствия, советы. Далее следовал райком. Там уже объясняли, что тебе доверяется работа за границей, что ты представитель Советского Союза, что моральный облик необходимо сохранять и прочее, прочее, прочее…

Далее – обком. Так же объясняли, что ты являешься представителем социалистического государства. И лишь потом последний этап – это в ЦК. В ЦК меньше объясняли, больше подписываешь бумажки о нормах и правилах поведения за границей. Причем это все растянуто во времени. С момента подписания анкеты и до выезда у меня прошло десять, а то и одиннадцать месяцев.

Со мной одновременно начал оформляться мой коллега, Кирилл, причем он уже неоднократно начинал оформляться, но ни разу не прошел это «чистилище». Доходили его документы до райкома, и оттуда было сообщение: «Подберите другую кандидатуру». Никто не мог понять, за что, почему возвращают его документы. И в этот раз то же самое получилось.

Когда я уезжал, собрал на «отвальную», пригласил своих друзей, в том числе и Кирилла, правда, он немного перебрал.

Я уехал, работал, прошло уже больше года. И однажды ночью, часа в два, когда я уже спал, меня разбудил стук в дверь, в окно, я услышал голос Кирилла. Я не могу понять, как же так? Откуда он здесь взялся, когда он невыездной? Но, тем не менее, слышу его голос и еще знакомого наладчика:

– Открывай!

Я открываю: в самом деле, стоят Кирилл и Виктор. Подвыпившие, шумные. Приехали из Союза, в то время это радость была. Собрали на стол, посидели. Поскольку дело ночное, уложил их спать. Решили утром побеседовать, расспросить, что там, как там на Родине. Тем более, они привезли письма и подарки. А подарки – это черный хлеб, селедка, этого в Индии не было. Утром пришел коллектив здороваться, знакомиться. После этой встречи мы с Кириллом уединились курить на креслах в саду.

– Как же ты все-таки попал из невыездных в выездные? – спрашиваю я его.

Он начал издалека рассказывать:

– Ты знаешь, что у меня отец на ящиках работал в институте? Перед самой войной они на западном полигоне что-то испытывали, а тут началась война, и они в окружение попали. То, что испытывали, конечно, уничтожили. Отец со своей группой попал в плен. Находились они в плену где-то неделю. Поскольку еще лагеря немцами плохо охранялись, им удалось сбежать. Сбежали и пристали к окруженцам, которые выходили из окружения. Вместе с ними он и вышел. В дальнейшем, естественно, опять работал на оборону. А тут после войны другая тема была. Я точно не знаю, но догадывался, что работал на космос…

…Однажды ночью пришли люди в гражданском, подняли нас с матерью и отца, начали производить обыск. Все бумаги паковали в ящики и увозили. Отца увезли, а нас, как говорится, выперли из квартиры. Стали мы с матерью жить у сестры отца, она была одинока, муж у нее погиб, а детей не было, она нас и приютила. Об отце сначала ничего не было слышно, а потом нам сообщили, что он шпион, враг народа и осужден на двадцать пять лет. Мать у меня врач, ты же знаешь, но ее с работы не выгнали, а меня заклеймили. На общем школьном собрании меня клеймили мои же одноклассники, правда, по бумажкам, что я такой-сякой, что я скрывал, что у меня отец предатель, шпион. Исключили меня из комсомола. Я перестал ходить в школу. Вначале, чтобы мать не расстраивать, я делал вид что ходил, а сам болтался по городу. А потом, когда прислали бумаги на дом, что меня исключили за непосещение занятий, мать расстроилась, но ничего не сказала. Спросила только, чем буду заниматься. Я ответил, что пойду работать. Так я попал на наш завод, стал работать, окончил вечерний техникум, затем институт. Когда мы были у тебя на вечере перед твоим отъездом, я перебрал тогда, надо сказать. Обидно мне было, что же я такого совершил, что на меня постоянно запрет кладут. Приехал домой, взял и написал письмо в обком, что если я совершил неблаговидный поступок или мои ближайшие родственники, прошу написать какой, поскольку в неоднократных предложениях от руководства выехать за границу мне было отказано. Написал также, что эти отказы отрицательно сказываются на моих взаимоотношениях с коллективом, а также на работе. В чем я виновен – попросил указать мне лично. Запечатал в тот же вечер письмо и отослал прямо первому секретарю обкома Романову…

Утром вспомнил, что написал, но уже не вернешь. Через два дня прибегает секретарь и вызывает меня к главному. Думаю, что за спешка? Я прихожу, главный говорит, чтобы я взял вертушку. На том конце телефона мужской голос говорит:

– Кирилл Владимирович, будьте любезны, придите завтра в Смольный, кабинет 42, пропуск заказан, желательно к 11 часам.

Я передал главному разговор, тот сказал идти.

Прихожу в кабинет, который мне был сказан, меня пропускают. В кабинете сидит мужчина лет сорока пяти, перед ним моя анкета. Он спросил меня, я ли это писал. Я ответил, что это мое.