Книга Смерш. Без легенд и мифов - Николай Лузан

Поэтому агента «Попова» с его родственником, ответственным работником НКПС, Кальтенбруннер воспринял как дар божий. Вербовка Леонова открывала прямой доступ к стратегическим секретам Сталина. Планы перевозок, которые разрабатывались в НКПС и затем докладывались Кагановичем высшему руководству страны, позволяли заблаговременно узнавать о будущих ударах русских армий. Рейхсфюрер Гиммлер тоже зацепился за группу «Иосиф» и взял на личный контроль подготовку к операции. Все это выводило ее на такой уровень, что Кальтенбруннер решил своими глазами посмотреть на перспективных агентов.

Первым в кабинет вызвали Дуайта-«Волкова». Вместе с ним вошел и Грефе. От волнения перед глазами Николая все плыло и сливалось. На непослушных ногах он прошел к столу, не помнил, как сел на стул, и долго не мог понять вопрос. Постепенно ровный тон и деловитость Кальтенбруннера вернули ему уверенность в себе. Николай, как ему рекомендовал Грефе, отвечал коротко и по существу вопросов. Судя по всему, разговор вызвал живой интерес у шефа германской спецслужбы. Его занимала не только предстоящая операция, но и более широкий круг вопросов. Кальтенбруннер будто забыл про Грефе и обращался только к Дуайту. Он пытался разобраться во многом: почему такой большой отсев среди кандидатов в агенты из русского контингента? В связи с чем происходят их частые провалы? Почему невысок уровень добываемой ими разведывательной информации? Что надо сделать, чтобы изменить положение к лучшему?

И таких «почему?» и «что надо делать?» Николаю, видимо, пришлось бы слышать еще много, если бы не звонок: Кальтенбруннера срочно вызывали в ставку Гитлера. Прием закончился. Беседа, которая, как казалось Николаю, продолжалась вечность, заняла всего несколько минут. Он не помнил, как вышел в приемную. К нему подались Виктор и Грефе. Их лица и радостно поблескивающие глаза сказали ему все. Операция агентурной группы «Предприятие Джозеф» получила поддержку у Кальтенбруннера. По возвращении в лагерь Виктор, Николай, Курмис и Курек занимались подготовкой к вылету.

В ночь на 19 июля 1943 г. плотные облака, казалось, стелились над самой землей, и в них, словно в вате, тонул надсадный гул моторов крадущегося в кромешной темноте «Хейнкеля-111» — спецсамолета из особой эскадрильи рейхсфюрера СС Гиммлера. На подлете к железнодорожной станции Егорьевская, в Подмосковье, он сбросил скорость, совершил крутой разворот и на мгновение будто повис в воздухе. Прошло несколько секунд, и в ночном небе огромными тюльпанами распустились купола двух парашютов. Вскоре молочная пелена, поднимавшаяся над озером, поглотила парашютистов. Налегая на стропы, они проломили стену из прошлогоднего камыша и приземлились на кромке берега…

В 0.20 20 июня 1943 г. дежурный по 47-й радиолокационной станции засек нарушителя на экране радара и немедленно сообщил на командный пункт. Спустя несколько минут об этом уже знали в штабе 1-й воздушной армии Западного фронта, а затем в отделе Смерш. Тут же в воздух взлетели истребители и бросились на перехват гитлеровского самолета, а на земле были подняты по тревоге оперативно-поисковые отряды. Через полчаса сотни солдат и офицеров из дивизии внутренних войск НКВД по охране тыла армии заняли места в кузовах грузовиков и две колонны двинулись к станции Егорьевская. К рассвету они блокировали ближайшие к ней дороги, а с восходом солнца взяли в кольцо участок леса, где высадились парашютисты и начали поиск.

Продолжался он недолго. Гитлеровцы слишком торопились и не потрудились спрятать парашюты — они валялись на берегу озера. На влажном песке отчетливо проступали отпечатки сапог. Розыскные собаки быстро взяли свежий след, который привел к ручью и там оборвался. Поджав хвосты, они жалобно скулили, виновато поглядывая на проводников. Взять диверсантов на месте не удалось, и трубки телефонов в штабах раскалились от командного рева и крепкого мата начальников.

А в это время в тридцати километрах от Егорьевска двое — настырный капитан-летчик и старший лейтенант-артиллерист — вломились в кабинет начальника станции Хорлово и потребовали немедленно дать им связь с Москвой. Тот, оглохший от непрерывных телефонных звонков и угроз начальников эшелонов, не нашел в себе сил сопротивляться и пустил их в кабинет. Заглянувший вслед за ними заместитель не решился задать вопрос. Он недовольно покосился на нахрапистых офицеров и развернулся, чтобы уйти, но в последний момент задержался. Его взгляд упал на старшего лейтенанта. Тот бесцеремонно развалился на топчане и лениво ковырялся спичкой в зубах. Под его сапогами, давно не знавшими щетки и походившими на раскисшую тряпку, расплылась грязная лужа. В углу валялся потемневший от воды и набитый под самую завязку армейский вещмешок. В глазах заместителя мелькнула тень подозрения, и он быстренько выскользнул за дверь.

Кабинет начальника станции снова загудел, как пустой барабан, от голоса капитана. Он потрясал трубкой, дергал телефонной шнур и пытался докричаться до телефонистки. Наконец сквозь треск и шум прорвался ее голос. Капитан потребовал соединить его с дежурным по Главному управлению контрразведки Смерш.

Мембрана снова отозвалась потрескиванием и свистом. Какое-то время в трубке раздавались неясные шорохи, а затем на удивление ясно зазвучал голос дежурного. Капитан повел речь о каком-то полковнике Королеве — фамилия ничего не говорила дежурному, и тогда он потребовал соединить его с самим начальником Смерш Абакумовым.

Сонно клевавший носом начальник станции при упоминании этой фамилии вздрогнул и с испугом покосился на капитана. Тот сделал многозначительное лицо и кивнул на дверь. И он, чего только не наслышавшийся за последние сутки от разгневанных комендантов эшелонов и командиров частей, на этот раз безропотно подчинился. Капитан снова склонился над телефоном и попросил дежурного сообщить Абакумову, что «Северов» прибыл и находится на станции Хорлово. Закончить разговор он не успел.

Дверь распахнулась, и в кабинет ворвались бойцы с младшим лейтенантом. Необстрелянный, еще не нюхавший пороха, молоденький, почти мальчишка, офицер ошалелым взглядом заметался по кабинету, остановился на капитане и, потрясая пистолетом, ринулся к нему. Виктор не успел произнести даже слова, как бойцы смели его и Николая на пол и придавили телами. В проеме двери промелькнуло пылающее, как станционный фонарь, лицо заместителя начальника станции. Он торжествующим взглядом смотрел на распластанных «гитлеровских диверсантов». Последним в кабинет влетел старшина, стреляный воробей. Он сразу кинулся к вещмешкам. Его цепкие пальцы сноровисто развязали веревки, и под ноги младшего лейтенанта полетели нательные рубашки, портянки и пачки махорки. Под ворохом белья тускло блеснула радиостанция. Старшина торжествовал, но не долго.

В болтавшейся телефонной трубке рокотал голос дежурного по Главному управлению Смерш. Младший лейтенант подхватил ее, приложил к уху, и через мгновение его лицо пошло красными пятнами. По обрывкам разговора старшина догадался, что не на тех напали, и кивнул бойцам. Те ослабили хватку и, с любопытством поглядывая на загадочных «диверсантов», отступили к стене. Виктор с трудом поднялся, перед глазами все плыло и покачивалось, смахнул с подбородка кровь, перехватил трубку у побелевшего, как мел, младшего лейтенанта и повторил пароль.