Книга Грустный оптимизм счастливого поколения - Геннадий Козлов

Глава тринадцатая

Путевые заметки

Поездки в другие страны, все без исключения, для меня тоже были интересными и полезными в научном плане. Хорошие знакомые появлялись повсеместно, но практически нигде они не становились друзьями, встречи с которыми волнительны. В силу этого остановлюсь только на некоторых наиболее примечательных, с моей точки зрения, эпизодах этих поездок.

Одна из самых красивых стран – это, безусловно, Италия. Чудесное побережье, горы, субтропическая растительность и дивные памятники истории человечества. Древний Рим великолепен, но на меня не меньшее впечатление произвела Флоренция и небольшие города типа Сиены. В Риме больше всего запомнился Колизей, я на него так засмотрелся, что подвергся нападению цыган. Особенность ситуации состояла в том, что перед самой поездкой я умудрился простудить правое плечо и сустав воспалился настолько, что правой рукой я практически не владел. Нападение произошло буквально у всех на глазах. В момент меня окружила цыганская детвора и стала просить деньги. Я не успел даже среагировать на них, как они дружно повисли у меня на руках, а шустрая девчонка лет двенадцати уже залезла ко мне во внутренний карман пиджака. Исчезла вся эта ватага так же мгновенно, как и появилась.

Ограбление не состоялось только потому, что бумажник с паспортом и деньгами я положил в правый карман, поскольку мог пользоваться исключительно левой рукой. Я уже не раз отмечал, что горести имеют и свою положительную сторону; так произошло и на этот раз.

Поездки в чужие страны иной раз приводят к очень интересным встречам с соотечественниками. Так случилось, к примеру, на моем пути в Германию. Из Москвы я решил ехать поездом с тем, чтобы провести день в Праге со своими друзьями-коллегами. Вечером они сопроводили меня на вокзал. В купе, куда они меня определили, уже лежали чьи-то чемоданы. Перед самым отходом поезда появился и их хозяин. Им оказался Б. Окуджава. Разговор завязался тут же. Он глубоко уважал физиков, и мы без труда нашли общих знакомых. Булат Шалвович оказался очень интересным собеседником и нашел во мне благодарного слушателя. Мы так разговорились, что не заметили, как появился контролер.

Билеты Окуджавы и еще одного попутчика особенного интереса у него не вызвали, а мой билет ему явно не понравился, и он что-то стал объяснять мне по-чешски. Я, со своей стороны, убеждал его по-русски, что билет у меня замечательный, а его претензии мне не понятны. Контролер оказался, однако, довольно настырным, и наш бесполезный разговор продолжился еще какое-то время, пока третий пассажир, а это был чех, неплохо знавший русский, не объяснил, что билет мой второго класса, а это купе первого класса. В силу чего мне предстоит либо доплатить, либо пересесть в другое купе. Я и не подозревал до этого, что в одном вагоне могут быть купе разных классов. Ситуация меня озадачила, но ненадолго, так как Окуджава, поняв, в чем суть проблемы, спокойно достал из кармана второй билет и протянул его контролеру. Лицо последнего наполнилось изумлением, какого на нем не бывало, вероятно, с детства. Осмотрев билет со всех сторон, он вынужден был его принять и ретироваться.

Теперь уже настала моя очередь удивиться появлению второго билета. Все оказалось просто. Булат Шалвович в опасении неприятных попутчиков купил в Москве два билета. Теперь этот билет с теплым посвящением я храню среди своих особенно ценных реликвий. Ночь в поезде мы провели без сна. На примере жизни этого удивительного человека за одну ночь я узнал больше правды об истории нашей страны, чем за все предшествующее время ее изучения.

С предвкушением особой полезности и значимости я готовился к своей первой поездке в Париж, может быть, поэтому, как я уже отмечал, тут меня ждало скорее разочарование, чем восхищение. Во-первых, стояла промозглая зима. Во-вторых, в это время начались волнения в Польше, и Запад боялся, что мы и там попытаемся навести порядок. Отношение официальных структур в Париже было ко мне, мягко говоря, прохладным. Они нарочно срывали мою программу, создавая нелепые проблемы, чтобы продемонстрировать свою жесткую политическую позицию по отношению к польским событиям. Сначала мне было объявлено, что о моем приезде у них не было никакой информации и для меня не заказан даже отель. Затем хамски был сорван мой визит в Новый Орлеан. Точнее, он состоялся, но весьма необычно. На перроне меня встретили коллеги из института, куда я направлялся, и сразу сообщили, что им запретили меня принимать. Это мне напомнило сцену из мультфильма с почтальоном Печкиным, который посылку приносил, но ее не вручал. Вместо научной программы мне предложили сходить в ресторан.

Я было отказался, но они упорствовали, и пришлось согласиться. После исполненного явно по указке политического протеста дальнейшее общение проходило вполне добросердечно. Стремление заполучить меня на обед объяснялось просто – они были не прочь выпить и закусить за счет института, поэтому встречали меня всей лабораторией. Впрочем, сотрудники эти практически не запомнились, а вот ресторан я не забуду.

Еда была изысканной и многообразной, вина высочайшей пробы. Сидели мы долго и обсудили все научные и политические проблемы. Когда дело подошло, как мне казалось, к завершению, к столу подкатили огромную этажерку в несколько полок, заполненную множеством сыров. Все сыры были разными. Я уже наелся, что называется, до отвала, однако интерес к дегустации невиданных прежде продуктов взял верх. Но и это был еще не конец. Вслед за сырами подкатили такую же этажерку с тортами и пирожными. Я уже смотреть не мог на всю эту красоту, а французы уминали за милую душу. Видимо, в Орлеан не часто наведываются иностранные визитеры.

Несмотря на фантастический обед, осадок от поездки в Орлеан остался неприятный. Меня пытались унизить как представителя страны.

Короче, не все мне понравилось в Париже в тот раз. Его красота открылась для меня в полной мере только в последующих поездках, когда удалось побродить по улицам, набережным Сены, паркам, кладбищам, заглянуть в магазины и рестораны. Дома в Париже красивы все без исключения. Маленькие балкончики с витыми металлическими решетками, уютные мансарды и многоскатные крыши придают каждому зданию изысканность и изящество. Особенно красивы круглые площади с выходящими на них многочисленными улицами. Красочные кафе и магазины дополняют уют и неповторимое очарование города.

Пожалуй, лишь чуть-чуть уступит Парижу в своем великолепии Лондон. Англию я посетил уже после двух десятков других стран, и мой наметанный глаз сразу отметил, что это особая страна с очень высоким чувством собственного достоинства. Здесь даже на улицах англичане и приезжие ведут себя иначе, более сдержанно и предупредительно.

Все мы наслышаны о чопорности и церемонности англичан. Мой опыт говорит скорее об обратном. Сложилось так, что несколько дней нам с коллегой довелось прожить в семье пригласившего нас профессора. Кирпичный двухэтажный дом его, как и положено, зажат между похожими собратьями. За домом крошечный дворик с газоном. В семье трое детей: два парня и девочка.