Книга Грустный оптимизм счастливого поколения - Геннадий Козлов

Почти все принимавшие меня профессора приглашали к себе в гости, что опять же выгодно отличает их от западных европейцев. В большинстве своем они живут в небольших домишках с полом, покрытым татами, почти без мебели, но зато с огромными телевизорами и высококлассными музыкальными системами.

Жены «традиционных» профессоров за стол с гостями не садятся, а лишь изредка по приглашению мужа могут подойти, чтобы выпить рюмочку саке.

Жизненный уклад ученых, поработавших за границей, уже совсем иной. В их доме сидишь не на полу, а в удобном кресле за столом, ешь вилкой. Но самое разительное отличие состоит в поведении жен. В некоторых домах они взяли власть, и теперь уже муж бегает на кухню. В общем, ясно, что Японии, к сожалению, не сохранить свою самобытность в нашем подвижном мире.

В Саппоро, завершив научную программу, я выкроил специальный день, чтобы купить подарки родственникам и друзьям. Самым трудным оказалось выполнить просьбу жены привезти ей что-нибудь нарядное из одежды. В Саппоро продавцы в магазинах по-английски не говорят, и, чтобы упростить процедуру общения, я нарисовал на бумажке сильно стилизованное изображение жены с указанием основных размеров. Рисунок удался не сразу. Первые варианты были недостаточно забавны, и только с третьего раза получилось смешно и убедительно. Лицо я сделал очень строгим, как у японского самурая, чтобы продавцы понимали всю лежащую на них и на мне ответственность.

Картинка действовала безотказно. Получив ее, продавщицы обычно сначала, собравшись в кучку, смеялись, а затем обслуживали меня с большим пониманием и сочувствием.

Денег у меня было много, и за день я накупил всякого добра целый чемодан. Вместе с подарками, полученными от гостеприимных японцев, вес моих вещей зашкалил далеко за пределы двадцати килограммов, разрешенных к перевозке «Аэрофлотом». А в Токио я собирался купить еще магнитофон. Помочь в этом мне взялся один из сотрудников нашего посольства. На Акихабаре, куда мы с ним приехали, предложений было так много, что я растерялся и готов был уже отказаться от покупки. Почувствовав это, мой наставник распорядился моими финансами сам. Его выбор пал на магнитолу с двумя отдельными колонками. Мои сомнения относительно трудностей в аэропорту были отвергнуты на том основании, что еще ни один русский не остался в Токио из-за излишнего веса багажа. Магнитофон в магазине нам не выдали, а обещали привезти в гостиницу.

На этот раз номер у меня был совсем маленький. Во время путешествия я заметил, что номера мне заказывают в зависимости от срока проживания. Чем больше срок, тем комфортабельнее и номер. Сейчас в Токио мне предстояло пробыть всего два дня, поэтому номер напоминал узкую кладовку с кроватью и подвешенным над ней телевизором.

Ящик с магнитофоном грузчикам каким-то образом удалось протиснуть в комнату, но даже встать рядом с ним было уже невозможно. Проклиная себя за безответственное соглашательство, я просочился на кровать и долго не мог заснуть, представляя себя в аэропорту с чемоданом, огромной сумкой и ящиком невероятных размеров.

Утром ситуация еще усугубилась. Молодой друг Волкова Хосокава принес два компьютера – один в подарок Саше, второй – мне. Человек он исключительно душевный и одним компьютером для Саши ограничиться не мог. Тут уж я встал насмерть, приняв после долгих уговоров и переговоров только один ящик.

Я много раз отмечал для себя, что ожидаемые и как бы пережитые заранее неприятности обычно не происходят вовсе или происходят в ослабленном виде. Так случилось и в аэропорту. Мне предложили доплатить за багаж какую-то невероятно большую сумму, но, когда убедились, что денег у меня нет, посадили так.

Два месяца пребывания в Японии – это совершенно особые странички в календаре моей жизни. Я как губка впитал в себя такой объем впечатлений и научной информации, какой в Москве не получил бы и за годы. Научные контакты с японскими учеными оказались исключительно прочными и полезными. Даже сейчас, спустя двадцать лет, они не угасли.

Английский язык до этого я учил в школе, университете, аспирантуре, на специальных разговорных курсах, но говорить и понимать почти ничего не мог. Здесь же за два месяца все радикально изменилось. Я не узнал ни одного нового слова и ничего не открыл для себя в грамматике, но произошло большее – я научился понимать слитную речь и заговорил: английский язык стал необходимым и поэтому значительно более родным.

Интерес к России у японцев большой и неподдельный. Мы для них совершенно иной и во многом противоположный мир с огромными не заселенными просторами, богатейшими природными ресурсами, суровым климатом, богатырской удалью мужиков и необыкновенной красотой женщин. Многие из наших соотечественников, знакомые с Японией лишь по красочным календарям, считают, что это страна самых изящных и красивых девушек. Японские мужчины придерживаются прямо противоположного мнения.

Однажды в Москве наш японский гость, увидев в цирке кордебалет, пришел в такое возбуждение, что отщелкал все свои запасенные фотопленки, опомнившись, только когда остался последний кадр. Этот кадр он долго берег, и под конец мы сняли его вместе с А. Прохоровым в кабинете на фоне развернутого специально для этого случая переходящего Красного знамени, полученного за победу в социалистическом соревновании.

Многие японцы перед поездкой к нам специально учат русский язык. Один профессор признался мне, что больше всего в занятиях нашим языком ему нравится наша дикторша, ведущая по телевизору уроки. Так красота наших женщин становится стратегическим фактором укрепления русско-японских отношений.

Во взаимоотношениях с японцами весьма большое значение имеет обмен сувенирами и подарками. Бывая в некоторых домах по несколько раз, я всегда поражался, как бережно они относятся к памяти о прежних встречах. Все мои сувениры обязательно выставлены на видном месте, причем в самом выгодном свете.

Первое время мы не всегда покупали нашим японским друзьям подходящие подарки, считая, что чем подарок крупнее, тем он и лучше. Помню, на конференции в Ленинграде одному нашему приятелю мы купили большое деревянное панно с изображением парусника. Подарок усугубили еще и процедурой вручения. Мы пригласили японского друга в наш номер, предварительно повесив панно на стену. По ходу разговора я поинтересовался, нравится ли ему парусник. Понятное дело, японец сказал, что панно великолепно и очень ему нравится. Тогда я снял его с гвоздя и подарил, что называется, от всего сердца. Японец просто не знал, куда деваться. Во-первых, он боялся, что его тут же арестует КГБ за то, что он взял казенную вещь, а во-вторых, это произведение искусства не помещалось в чемодан, из-за чего у него была масса мороки. Но как-то все обошлось, и в конце концов этот случай тоже вошел в число забавных приятных воспоминаний. Собственно, неприятных впечатлений от встреч с японцами у нас никогда и не было, в отличие от некоторых других иноземцев.

После первой поездки в Японии я бывал еще несколько раз и всегда с большой пользой и удовольствием, но ни одна из этих поездок не стоит перед глазами так отчетливо, как первая. От остальных сохранились лишь наиболее яркие эпизоды с расплывчатыми деталями и датами встреч. Что же касается первых впечатлений, то их яркость и отчетливость не теряются с годами: я помню даже лица всех, с кем довелось встречаться.