Книга Лезгинка по-русски - Сергей Самаров

– Георгий Игоревич, я в цейтноте! У вас минута, – без приветствия начал Занадворов.

– Понял. Я выяснил. Все зависит от дозы и от того, принимал ли раньше человек наркотики. Если принимал, то устойчивость слабее. Насколько я знаю, Дидигов никогда этой отравой не пользовался, даже в молодости. Спортсменом был… А так, если дадут большую дозу, эффекта можно достичь часа через три. И вовсе не обязательно колоть, можно просто подсыпать порошок в чай. При этом есть грань, после которой способно остановиться сердце, – передозировка. Но устойчивый эффект достигается постепенным вводом препарата. Впрочем, Лоренцу он не нужен – ему достаточно сиюминутного эффекта. Значит, часа на три можно рассчитывать.

– Половина из отведенного времени прошла. Все, товарищ полковник, мне пора работать!

– Что предпринимаете?

– Работаю, товарищ полковник.

И Занадворов отключился от разговора, но не потому, что время подпирало, а потому, что Самокатов потребовал бы объяснять ситуацию, а подполковник сам еще толком в ней не разобрался…

* * *

«Уазик» между тем приближался, начав взбираться на последний холм, где подъем был особенно крут, и двигатель на низких оборотах звучал особенно натужно, с неровным и нервным подвыванием.

– У него, похоже, компрессии совсем нет, – сказал майор Тихомиров. – Судя по звуку, на первой скорости поднимается…

Майор в группе был известным автомобилистом и мог дать характеристику любой машине только по звукам, которые та издавала.

– Это его беда. До укрытия между скал доедет, и этого нам хватит, – решил Занадворов.

– А потом что? – спросил капитан Захватов издали, из скал, где уже приступил к своей непосредственной саперской работе.

– А дальше будем посмотреть.

– Мы не сильно любопытные, командир, – сказал Тихомиров. – Нам не смотреть, нам дело хочется побыстрее сделать и вовремя смыться!

– Последнего не обещаю – это зависит от обстоятельств – а первое так и так делать придется. Скрипач, что у тебя?

– Приступили. Задача несложная, конфигурация скал идеальна для завала… Главное, чтобы второй взрыв прозвучал вовремя. Я думаю, надо дать им не меньше двадцати минут, чтобы успокоились и снова вошли в скалы… Даже двадцать пять.

– Сам ориентируйся.

«Уазик» преодолел последний подъем и оказался на вершине холма, где на секунду словно бы замер, вырисовываясь на фоне неба. Водитель со скрипом переключил передачу и начал спуск, еще не зная, что внизу, под спуском, на непродолжительном участке ровной дороги его ждут неприятности…

– Громобой, готов?

– Как юный пионер, товарищ подполковник!

– Место определили?

– Тихий показал.

– Работайте!

«Уазик» преодолел уже половину спуска.

До критической точки осталось доехать два десятка метров, и машина преодолевала их враскачку, с визгливо-скрежетащим дребезжанием всего кузова, забивающим даже звуки двигателя, иначе ехать дорога не позволяла. Ямины были настолько впечатляющими, что даже автомобиль с таким большим клиренсом полной уверенности в своей проходимости не давал.

– Внимание, – почти буднично произнес подполковник.

– Готов, – отозвался снайпер.

– Готов, – это майор Тихомиров.

И сразу за этим наушник «подснежника» донес звук выстрела. Но последовавший следом разрыв колеса оказался более звучным, чем сам выстрел, и больше походил на разрыв гранаты. Тормоза у «уазика» оказались хорошие. Автомобиль моментально «разулся» на правое переднее колесо, накренился и сел диском на асфальт. Остановился резко – даже для своего медленного хода. Перепуганные водитель и человек в белом халате с переднего пассажирского сиденья выскочили на дорогу. Но они поторопились зря: их все равно бы уже вытащили, потому что майор Тихомиров и четверо офицеров с ним уже оказались рядом с машиной и вытаскивали из салона еще одного человека в белом халате.

– Где домкрат? Где «запаска»? – рявкнул майор на молодого водителя, но тот смотрел очумело и ничего не понимал.

– Козел! Русского языка не знает, – в сердцах сказал Тихомиров. – Ты, переводи. Живее!

И ткнул стволом автомата в живот врача. Тот был постарше; советскую власть, наверное, захватил еще в студенческие годы и потому русский язык знать был должен.

Врач держался спокойно, с достоинством, и перевел слова майора без спешки, неторопливо.

– Все есть, все в машине, – перевел врач ответ.

– Веди! – Тихомиров взял водителя за шиворот.

А врач-переводчик, едва майор отвернулся, стал поглаживать ребра, в которые ткнулся ствол майорского автомата. Давил Тихомиров без стеснения, давая сразу понять, что к шутникам никак себя не относит…

* * *

Не выходя из своего укрытия, подполковник Занадворов наблюдал в бинокль и сам момент захвата машины, и последующий экстренный ремонт, который пришлось проводить большей частью Тихомирову, поскольку водитель то ли от природы был чем-то основательно стукнутый, то ли от испуга потерял способность шевелить руками, но не мог даже домкрат под машину подставить, не говоря уже о том, чтобы снять колесо и поставить «запаску». «Подснежники» давали возможность слышать все разговоры так, словно присутствуешь рядом, и вовремя подсказать что-то необходимое. Впрочем, командир со своими советами не лез, поскольку Тихомиров был офицером опытным и в подсказках не нуждался. Он выполнял все, что требовалось, и действовал быстро, заражая своей стремительностью и других.

Колесо сменили. Старый колесный диск закинули в салон, сбросили с откоса в сухую высокую траву старую разорвавшуюся резину, чтобы не привлекала на дороге постороннего внимания и не заставляла людей задумываться о произошедшем. Опытный эксперт в состоянии найти в разорвавшейся покрышке дыру от пули. А если не остается следов на дороге, искать внизу покрышку никто и не будет. Дело было сделано…

Майор Тихомиров сам сел за руль; пленников затолкали в салон, туда же забрались и офицеры группы. Машина тронулась и через десяток метров свернула в сторону обочины. Конечно, для легковой машины этот спуск был бы невозможен, но «уазик» тем и славится, что проходит там, где застревают самые современные внедорожники. Тихомиров потихоньку спустился с откоса и прямо по камням, чтобы не оставлять следа в сухой ломкой траве, двинулся в сторону скал, где уже было приготовлено убежище для машины.

Занадворов слушал звук двигателя машины, и ему казалось, что это совсем не тот «уазик», что спускался к ним с холма. Звук был совсем иным: коробка передач не скрипела, двигатель работал ровно и без очевидной натуги, и только корпус автомобиля продолжал повизгивать, как прежде. Но это уже было, и Тихомиров бороться с таким явлением не мог.

Рукотворная колея была прокопана как раз такая, как и требовалось. На обе оси «уазик», конечно, не сел, что в принципе было не нужно, но углубился в почву до самой выхлопной трубы. И сразу раскрылась дверца; из салона выпрыгнул старший лейтенант Рататуев и поднял автомат, показывая пленникам стволом направление движения. Двое из пленных были явно перепуганы. И лишь один – тот, что переводил слова майора Тихомирова своему водителю, – держался спокойно и с достоинством.