Книга Дополнительный человек - Джонатан Эймс

Генри был с ней краток:

– Ничем не могу тебе помочь. Завтра я преподаю.

Одевшись, мы направились к «мерседесу» Лоис. Мы с Генри умудрились втиснуться на заднее сиденье. Дождь прекратился. Мы доехали до Первой авеню, где была заправка, но никто на станции не хотел одолжить нам канистру, чтобы отвезти топливо к машине Генри. Нужно было покупать канистру, но три моих компаньона были слишком прижимисты, чтобы это сделать. Генри подобрал на улице пластиковую бутылку из-под содовой. Служитель наполнил ее бензином, и мы двинулись к «скайларку». Генри, сидевший рядом со мной, держал бутылку с бензином между ног.

– Надеюсь, я тут все не подорву, – сказал он.

Лоис довезла нас до машины Генри, и бензина оказалось достаточно, чтобы автомобиль завелся. Мы попрощались с нашими дамами. Когда они тронулись в путь, я взглянул на Лоис – она показалась мне слишком старой и уставшей, чтобы вести машину. Она сидела на специальной подушке, и ее высокий парик практически касался потолка машины. Она выглядела жалко, и тем не менее была какая-то храбрость в том, как она ухватилась за руль и двинулась вперед. Прежде чем «мерседес» исчез за углом, я в последний раз увидел волосы Лагерфельд.

– Мне жаль, что это не сработало, – сказал я Генри.

– Ничего больше не срабатывает, – ответил он. – Прежде так не было. Счета оплачивались, машины, которые могли доехать до Флориды, были, и там меня всегда ждали комнаты. Проблемы появились в последние десять лет. Куда я могу теперь поехать? Только в Россию. Но в России нет социальной жизни.

– Нынче вечером социальная жизнь била через край, – сказал я.

– Вот именно! Но только теперь, когда нам пора на по – кой, весь ужас, который мы пережили, не даст заснуть. Сегодняшний вечер был срежиссирован Лагерфельд, чтобы заставить меня отвезти ее завтра к дешевому доктору в Бруклин. Конечно, она не хочет просить Лоис. Она боится сделать неверное движение, потому что не хочет рисковать комнатой, особенно теперь, когда она наложила на нее лапу. Вот что угнетает.

– Как вы думаете, вы сможете остаться друзьями с Лагерфельд или Лоис?

– Друзьями? Мы никогда не были друзьями. Мы использовали друг друга. И я уверен, что используем еще не раз. Когда они будут нуждаться во мне, они позвонят. Но по-настоящему они мне не нужны. Мне только иногда нужно немного удовольствия – хорошей еды, хорошего оркестра, хорошего вина. Нет ничего плохого в том, чтобы желать этих трех вещей… Жареный цыпленок сегодня вечером был хорош. Я должен сконцентрироваться на этом.

Мы подъехали к дому, и Генри велел мне выходить.

– Я поеду с вами парковаться, – сказал я.

– Нет, на это может уйти целая вечность. Нет смысла обоим заниматься этим.

– Но я с удовольствием поеду. Зачем вам торчать одному на улице.

Я знал, что Генри частенько паркуется в испанском Гарлеме.

Но он неожиданно разозлился: разочарования вечера разожгли его темперамент.

– Ты думаешь, я старик? Выметайся! – закричал он.

Он не понимал, что я не хочу разлучаться с ним, что буду скучать по нему, ожидая, когда он вернется домой.

– Было бы безопаснее, если бы мы прошлись вдвоем, – сказал я, почти умоляя, не желая, чтобы он злился на меня.

– Ты мне не нужен, – заорал он. – Убирайся!

Глава 8

Крутоватый

Мы едва виделись друг с другом всю неделю после того, как Генри накричал на меня. Обменивались только самой необходимой информацией. Было что-то зловещее в этом его «Ты мне не нужен», и я чувствовал себя пристыженным оттого, что так часто попадался ему на глаза. Он не нуждался во мне, а я был в определенной степени в него влюблен.

Я старался бывать в квартире как можно меньше. Отправлялся к «Салли» и засиживался там допоздна. А когда возвращался домой, Генри уже спал или смотрел телевизор, и я оправлялся прямиком в кровать. Казалось странным, что я живу в крошечной съемной комнатке у кого-то, кого едва знаю, однако мнение его обо мне значит для меня все.

В клубе я частенько покупал выпивку для мисс Пеппер. Она больше не спрашивала, хочу ли я отправиться на свидание. У нас была платоническая дружба. Однажды вечером я спросил ее, знает ли она Венди.

– Как она выглядит?

– Вроде Софи Лорен. Высокие скулы и изогнутый нос.

– Пуэрто-риканская девушка?

– Да.

– С длинными вьющимися каштановыми волосами и хорошим телом?

– Да.

– Я ее знаю.

– Что с ней случилось? Я ее здесь не вижу.

– Ее арестовали. Некоторое время она будет за городом.

– Что она сделала?

– Она с подружкой попыталась угнать машину парня, с которым у нее было свидание. Эти девушки совсем спятили.

Я не мог в это поверить. Венди понравилась моя машина. Я гадал, не хотела ли она угнать «паризьен». Не думаю, что она этого хотела; казалось, я ей искренне нравлюсь. Она с радостью воображала себя моей подружкой. Мы держались за руки, пока я ехал в Куинс. Мне стало не по себе. Может быть, она пыталась угнать машину, чтобы собрать денег на операцию. Разрешают ли ей принимать гормоны в тюрьме? Если нет, что станет с ее внешностью? Это ее опустошит.

– Сколько ей сидеть? – спросил я мисс Пеппер.

– Наверное, полтора месяца. Если без причинения вреда, то долго не держат. Слишком дорого обходится.

– Ты когда-нибудь была в тюрьме?

– Детка, у меня вот такой список за просс. – Мисс Пеппер широко развела руки, словно рыбак, рассказывающий о том, какую рыбу он выудил.

– Просе – это проституция?

– Не будь мудаком, детка. – Она раздражилась на то, что я так туго соображаю, но потом продолжила: – Сидеть в тюрьме – входит в стиль жизни. У копов есть своя квота. Каждую ночь они должны взять определенное количество обычных шлюх, Королев с наркотиками и шестерок. Меня арестовали на прошлой неделе просто за то, что я шла по улице, прямо здесь, перед заведением. У них была чистка.

– Тебя сажают с мужчинами или с женщинами?

– Разве я похожа на мужчину?

– Нет, прости меня…

– Они сажают нас со шлюхами, в противном случае нас бы насиловали всю ночь.

После того как мисс Пеппер рассказала мне о Венди, я сочинил фантазию о том, как навещу ее в тюрьме. Я принесу ей вещи, проявлю заботу о ней. Мы влюбимся друг в друга. Это была романтическая фантазия, потому что я влюбился бы в узницу, что всегда романтично и благородно, и это было бы вдвойне благородно, потому что, любя ее, я пошел бы против общества. Разве стали бы надо мной смеяться, когда бы увидели, что Венди вылитая Софи Лорен?

Но я был храбрым только в своих фантазиях. Я не выяснил, в какой тюрьме она сидит, потому что знал, что не смогу на самом деле пережить такое. Я также боялся, что, если напишу ей письмо, она меня не вспомнит.