Книга Все схвачено - Дуровъ

А тут, к месту, и трамвай подошел. Или подплыл. Легат слабоват был в судоходной терминологии, хотя, бывая на южных морях, любил и умел порулить моторными судами разной мощности и водоизмещения.

Салон на носу был пуст. Желающих любоваться Столицей с воды в этот час не нашлось. Разве что на верхней палубе сидело несколько пар. Туда не пошли. Умостились на первом ряду внутри салона: и ветер в лицо не дует, и перспектива впереди – красивая. Как минимум не виданная Легатом ни разу в последние… сорок?.. да, может, и вправду сорок… ну, тридцать лет – это уж точно.

– Ну что, – начал Легат, не склонный терять вправду драгоценное время на пустые ля-ля. – Начнем, помолясь. Да же скажу, с чего начнем. С сигаретной пачки. Она не соответствует никаким стандартам. Нет таких сигарет в Стране.

– Стран много, – вставила в паузу Оса.

– На пачке – ни слова о ее происхождении.

– Самопал, – дала новое объяснение Оса.

Легат начинал злиться. Положение у него было патовое: до следующей остановки трамвайчика у гостиницы «Родина» – минут пятнадцать, наверно. На ходу не сойдешь. Или будет разговор, хищно подумал Легат, или я ее сдам в Контору.

Подумал так и сам устыдился: в стукачи переходим, а, старичок?..

– Оса, вы задвинули меня в это дело, не спросясь и ничего не объяснив…

– Не преувеличивайте, Легат, – перебила Оса, – я всего лишь просила передать пачку сигарет человеку по имени Раб. И все.

Это было правдой. И все.

– А он мне дал ключ.

– А зачем брали?

– Он вроде настаивал…

– Легат, вы взрослый мальчик, а оправдания ваши – на уровне троечника из пятого «б». «Он настаивал»… А вы добрый и взяли. А если б он вам дал гранату?.. Вот и вините себя во всем, если есть в чем.

– Граната – оно понятнее, – легко сдавался Легат, – в каждом из пожилых мужчин живет не доигравший мальчишка…

– Перестаньте нести чушь, – сердито сказала Оса. – Какая разница, что вам дали! Главное, что вы взяли. И воспользовались. И, полагаю, уже пожинаете плоды от собственного любопытства. Не доигравшего мальчишки… – не удержалась, кольнула-таки.

– Ладно, сдаюсь, – обреченно согласился Легат. – Вы правы. Я тринадцатилетний пацан, а вы опытная провокаторша и соблазнительница невинных и юных.

– Это вас-то? – не без иронии вставила.

– Это меня-то. Я взял ключ. Я сохранил пачку. Я выяснил, где может быть подобный рисунок, так сказать, в первоисточнике. Я получил «добро» от моего шефа на проверку версии. И наконец, я ее проверил. Вы удовлетворены?

– Нет, – резко ответила Оса.

– Чего ж вам не хватает? Результатов? Их пока нет. А те, что есть, эфемерны, малопонятны и вообще сомнительны по сути. Но поезд, к сожалению, пошел, и, к еще большему сожалению, именно я его запустил. Или точнее, вновь запустил. А зачем – сам не понимаю. Не вижу результатов, не верю в результаты… Вы, полагаю, понимаете, о чем я?

– Нет! – Оса была кратка и категорична. – Мне плевать на результаты, которых просто быть не может! Мне не безразлична судьба людей…

Женщина медленно, зигзагами – уж неизвестно, намеренными или нечаянными! – но шла к сути. Скорее, намеренными, полагал Легат, худо-бедно зная характер Осы. Легат намеренно же не торопил ее, говорил пустое, проходное, к сути дела даже не подобрался, да ее, похоже, суть не интересовала. Ее что-то другое интересовало, и, сдавалось Легату, это что-то слишком лично касалось ее. Иначе откуда такие страсти?

– Каких именно людей? – жестко спросил он, сочтя, что пускать слюни – дело убыточное.

– Да хотя бы того человека, который отдал вам ключи!

– А зачем он их отдал?

– Потому что – все! По горло сыт!

Страсти проснулись всерьез. К сожалению, человечество еще не научилось гасить вулканы. А они страшны. Помните, погибла Помпея, когда раздразнили Везувий?..

– Успокойтесь, – попросил Легат, беря Осу за ладонь. Ладонь была холодной и влажной. – Ничего страшного в том, что открыл мне ключ вашего друга, я не увидел. Бессмысленность, нелепые надежды, наивные намерения – этого навалом, а опасности… нет, ее я не углядел.

Она сжала его пальцы, и рука ее слабой отнюдь не была. Свою хотелось отнять, но Легат счел лучшим малость потерпеть. И ведь, судя по всему, она ни во что и ни в кого не играла. Ей по правде было страшно. Но что именно – Легат не понимал, ее несло куда-то, а куда – бог знает, но утешать женщин Легат в жизни так толком и не научился.

Был, правда, один верный способ, но – не сейчас, не здесь и не с этой расстроенной.

Паузы в их странном разговоре тянулись безмерно. А маршрут-то не бесконечный. Обратно, что ли, плыть придется, чтоб Оса выплеснула свое больное?..

– Помогите ему, – сказала, наконец, она, не вынимая ладошки из руки Легата, а другой рукой утирая слезы, которые хоть и не обильно, но протекли по щекам и, соответственно, по косметике, которой Оса не пренебрегала.

– Рабу? – выстрелил наугад.

И попал.

– Рабу. Только прежде он звался иначе. Раб – вынужденное имя…

– Да мне все равно как его зовут. Раб так Раб. Или все-таки Гумбольдт?

– Вы знаете… Зачем тогда спрашиваете?

– Что я могу для него сделать? Вернее, для вас…

– Для него – ничего. Не надо ничего. Остановите этот проект.

– Какой проект, Оса?

– Как его назвать? Не знаю… – Ее прямо несло, даром что время выходило, трамвайчик уже подплывал к станции «Монастырь», а там, видел Легат, его уже ждала машина. – Назовите, как хотите, но похороните прошлое. Оно и вас сожрет, оно безжалостно и свирепо, оно никого не жалеет, похороните его, засыпьте, камнями завалите – чтоб только не вырастало в Сегодня…

Несмотря на всю театральную истеричность монолога, Легат чуял, что Оса говорила… или все же кричала… искренне. И со страхом. Он прямо пер из нее, и Легату самому стало неуютно и почему-то холодно. Река, наверно, вода-то еще холодная. Плюс – утро.

– Я был там Оса, – честно сказал Легат, – и ничего страшного не увидел. Более того, мне там понравилось. Там город наш красивее, там люди на улицах наивнее и добрее, там воздух чище. И машин мало, вот.

Трамвайчик тюкнулся бортом о причальную стенку, голос из репродуктора сказал:

– Конечная станция. Пассажиров просим на выход.

Слава Богу, все быстро завершилось. То ли маршрут короткий, то ли плавсредство скоростное. То ли Оса приторможенная. Но – финита. И зачем она его вызвонила? Слезы полить? Прошлое обвинить? Раба пожалеть?.. Все непродуктивно!

Легат, не отпуская руки женщины, встал, потянул ее за собой. Они молча поднялись к трапу, сошли по нему на берег.