Книга Александр. Божественное пламя - Мэри Рено

Внутри крепости уже заковывали оставшихся в живых фракийцев, — им предстоял путь на невольничий рынок в Амфиполе. На расстоянии позвякивание железа звучало легко, как музыка. Этот пример, думал Филипп, быстрее заставит жителей Кипселы сдаться, когда придет их очередь. Повсюду среди лачуг и хижин, тесно, как ласточкины гнезда, лепившихся к стенам с внутренней стороны, рыскали охотящиеся на женщин солдаты.

Царь стоял на крепостном салу: крепкий, искусный, умиротворенный, как умелый крестьянин, вспахавший большое поле и засеявший его перед самым дождем. С ним были Парменион и несколько нарочных, с которыми он рассылал приказы. Пару раз, когда пронзительный крик снизу достигал их ушей, Александр устремлял на него глаза, но Филипп не прерывал невозмутимой беседы с Парменионом. Воины хорошо сражались и заслужили свои скудные трофеи — все, что могла предложить фракийская крепость. Дориску следовало сдаться, тогда бы ни один человек не пострадал.

Александр и Гефестион уединились в сторожке у ворот, обсуждая детали боя. Это была небольшая каменная комнатка, в которой, кроме них, оказались труп фракийца, плита с вырезанным на ней именем Ксеркса, царя царей, несколько грубых деревянных стульев, полкаравая черного хлеба и оторванный человеческий палец с черным сломанным ногтем. Гефестион ногой откинул его прочь, — к безделицам такого рода оба уже привыкли.

Гефестион получил свой пояс. По крайней мере одного человека он убил на месте. Александр полагал, что он уложил не менее трех.

Александр не брал трофеев, не считал своих убитых. Когда они уже были на стенах, предводитель их отряда упал вниз, пронзенный стрелой. Не оставляя никому ни минуты на раздумья, Александр прокричал, что они должны штурмовать башенку над воротами, откуда лавиной сыпались на таран метательные снаряды. Неопытный воин, второй по старшинству, заколебавшись, тут же потерял своих людей, уже бежавших за Александром, цепляясь за камни, карабкаясь по стенам, сжимая мечи в руках, разбивая старую кирпичную кладку Ксеркса, набрасываясь на свирепых татуированных защитников крепости под градом камней, с треском ударявшихся о мощные стены. Вход в сторожку был узок, и какое-то мгновение Александр, ворвавшийся туда впереди застрявшего в спешке отряда, сражался один.

Теперь он стоял, покрытый кровью и прахом битвы, сверху вниз глядя на другое лицо войны. Нет, подумал Гефестион, на самом деле Александр не видит этого другого лица. Он говорил совершенно внятно, помнил каждую деталь, тогда как для Гефестиона все произошедшее уже сливалось в пеструю картину сна. Для Гефестиона бой уже прекратился, Александр все еще жил в нем. Ореол битвы окружал его, он словно замер в прошлом, стремясь продлить мгновение. Так медлят люди, не желая покидать место, где им явился бог.

У него на предплечье осталась рана от удара мечом. Гефестион остановил кровь, оторвав лоскут от своей одежды. Глядя вниз на бледное спокойное море, он предложил:

— Давай спустимся и искупаемся, чтобы смыть грязь.

— Да, — сказал Александр. — Но сначала я должен повидать Пейтона. Он прикрыл меня щитом, когда я боролся сразу с двумя, и тот парень с раздвоенной бородой повалил его. Но ты сразу прикончил фракийца.

Он снял свой шлем (оба по первому требованию экипировались в общественной оружейной палате Пеллы) и провел рукой по слипшимся от пота волосам.

— Тебе нужно было подождать, а не врываться туда одному, проверить хотя бы, успеваем ли мы за тобой. Ты сам знаешь, что бегаешь быстрее всех. Я готов был убить тебя за это, когда Мы толклись в дверях.

— Они собирались сбросить вот этот камень, ты только посмотри на него. Я знал, что вы недалеко.

Гефестион чувствовал, что силы его на исходе, — не только из-за страхов за Александра, но и вообще из-за всего, что он видел и сделал.

— Камень не камень, ты все равно бы не стал ждать. Это было у тебя на лице написано. Счастье еще, что ты жив.

— Геракл помог мне, — сказал Александр спокойно. — И я напал на них раньше, чем они на меня.

Все оказалось легче, чем он думал. Постоянно упражняясь с оружием, он предвкушал схватку с более опытными воинами.

Гефестион, читая его мысли, заметил:

— Эти фракийцы — крестьяне. Они сражаются два-три раза в год, угоняя скот или ссорясь. Настоящие солдаты, как у твоего отца, например, уложили бы тебя еще снаружи.

— Дождись, пока они это сделают, — едко сказал Александр. — А потом расскажешь.

— Ты вошел туда без меня. Ты даже не оглянулся.

Внезапно переменившись, Александр ответил ему ласковой улыбкой.

— Да что с тобой? Патрокл упрекал Ахилла за то, что он не сражается.

— Ахилл уступил, — сказал Гефестион другим тоном.

Внизу заунывный плач женщины по покойнику перешел в вопль ужаса.

— Отец должен был отозвать их, — заметил Александр. — Уже хватит. Я знаю, что здесь нет другой поживы, но…

Они взглянули на стену, однако Филипп был чем-то занят.

— Александр, послушай. Не нужно сердиться. Когда ты станешь полководцем, ты не сможешь подвергать себя опасности. Царь храбр, но он не ведет себя так. Если бы тебя убили, это означало бы, что Керсоблепт выиграл битву. И позднее, когда ты станешь царем…

Александр обернулся и устремил на него необычно сосредоточенный взгляд, как в те минуты, когда он делился какой-то тайной. Понизив голос — лишняя предосторожность в таком шуме, — он сказал:

— Я никогда не смогу не делать этого. Я это знаю, я это почувствовал, это — откровение бога. Поэтому я…

Тяжелое судорожное дыхание, перемежаемое всхлипами, заставило их оглянуться. Молодая фракийка выскочила из-за бастиона и не разбирая дороги кинулась к широкому парапету над воротами. До земли было около тридцати футов. Когда ее колено коснулось каменной кладки, Александр прыгнул следом и ухватил ее за руку. Женщина взвизгнула и вцепилась в него свободной рукой, пока Гефестион оттаскивал ее в сторону. Пристально, как загнанный зверь, взглянув в лицо Александру, женщина внезапно извернулась и, согнувшись, упала, обхватив его колени.

— Встань, мы не причиним тебе вреда. — Благодаря беседам с Ламбаром Александр свободно пользовался фракийским. — Не бойся, встань. Идем.

Женщина тяжело перевела дыхание и, прижимаясь лицом к его обнаженным ногам, разразилась потоком сдавленных, еле внятных слов.

— Встань, — повторил он. — Мы не будем… — Он запнулся, не находя нужного слова. Гефестион подкрепил его обещание жестом, известным всем, и яростно затряс головой.

Женщина приподнялась и села на корточки, раскачиваясь и плача. У нее были рыжие спутанные волосы; платье из грубой, непрочесанной шерсти было разорвано на плече и спереди забрызгано кровью, под набухшей грудью виднелись пятна пролившегося молока. Она рвала на себе волосы и выла. Внезапно она замерла, вскочила на ноги и прижалась к стене за спиной Александра. Приближались чьи-то шаги, раздался хриплый задыхающийся голос: