Книга Тиски - Олег Маловичко

Пару раз мне пришлось отгонять от нее стайки мест­ной детворы – они смеялись, бежали за ней толпой, выкрикивая: «Ебнутая! На кладбище Серегу своего ищи, ненормальная!», а она продолжала идти вперед, словно не слыша.

Давать ей деньги – все равно что сжигать их. Она сунет их в карман или, зажав в кулаке, донесет до ближайшего мусорника и выбросит. Не потому, что презирает или считает их грязными, никакой мело­драмы – она просто не понимает, что с ними делать. Поэтому я передаю деньги через Симку. Она приезжает к Пулиным родителям раз в неделю, стараясь не попадать на мать – та ее не узнает. Убирает квартиру, забивает продуктами холодильник, готовит еду, стирает. Сначала она отказывалась брать деньги, но с огромным трудом мне удалось убедить ее.

Смерть Пули, как ни паскудно говорить такое, ­приподняла нас в глазах Вернера. Видимо, по его мнению, Пулей мы заплатили за входной билет в круг избранных.

И вот теперь мы едем на первую в нашей практике крупную стрелу. Ходжа назначает встречу в таджикском поселке. Он – самый крупный оптовик по наркоте в городе. За ним – Азия.

Лет восемь назад сюда съехались первые рабочие-таджики – на строительство гостиницы на левом берегу. Они перетащили свои семьи, родственников, друзей родственников и родственников друзей – и вот в пяти километрах от города возник целый поселок, маленький уголок Таджикистана на юге России. Таджики привезли с собой дешевый героин. Только спайка городских пацанов не позволила им вылезти на рынок самим. Им отвели роль оптовиков. Они не имели права торговать в городе самостоятельно. Только крупные партии лидерам районов.

Поселок расположен очень грамотно. На месте Вернера я бы десять раз подумал, прежде чем ехать сюда с такими бабками. Понятно, уважение, понятно, доверие – но в таком бизнесе рано или поздно все идет не по плану. Пока они с Ходжой друзья, но кто знает, что может прийти таджику в голову в следующую минуту. Лучше встречаться на нейтральной территории.

Чтобы проехать к поселку, нужно свернуть с главной дороги и около двух километров ехать по извилистой проселочной. Рядом с поворотом, у ведра с зелеными яблоками, сидят мелкие таджикские пацаны. Как только мы сворачиваем, один из них подносит к уху кирпич древней мобилы. Я вижу это в зеркало.

Три минуты тряски. Жига, смеясь, рассказывает, что таджики сами перекопали дорогу, возведя искусственные преграды в виде ям и бугров. Такая дорога плюс система раннего оповещения гарантируют Ходже почти полную безопасность.

Въехав в поселок, мы словно попадаем в Средневековье. Или в Африку. По обеим сторонам извилистой грунтовки расположились хибары и палатки. Маленькие чумазые дети в тюбетейках и футболках с Бартом Симпсоном гоняют мяч на вытоптанном поле. Бельевые веревки и спутниковая антенна на старом деревянном доме – поселок расположился в заброшенной деревне.

В центре поселка, поправ все правила архитектуры и здравого смысла, прерывая собой дорогу, стоит чайхана. О том, что это именно чайхана, а не, скажем, чебуречная, я узнаю от Жиги. Это новое одноэтажное здание, собранное из серых кирпичных блоков. Широкие ступени, маленькие окна, красная черепица крыши. Чайхана контрастирует со всем остальным поселком, как инопланетянин, приземлившийся среди пещерных жителей.

Ходжа встречает нас на пороге чайханы. Увидев его, я едва могу удержаться от смеха. Я ожидал увидеть кого угодно, но не интеллигентного худого парня с длинными бледными пальцами, в очках, безобидного на вид, похожего на знатока из «Что? Где? Когда?». Он немного заикается. Его банда наполовину состоит из таджиков, наполовину – из наших. Настоящий интернационал.

Вернер и Ходжа ни словом не обмолвились о наркоте, переключившись сразу на стандартные мужские темы – машины, дома. По знаку Ходжи из дома выходит парень с сумкой через плечо. Его лицо мне кажется знакомым. Точно, это Птица! Парень из центра, раньше банчивший индивидуально, а теперь, видимо, решивший прибиться к сильному покровителю.

Когда Птица видит Дениса, он на мгновение останавливается, словно наткнувшись на невидимую стену. Я смотрю на Дениса – его лицо вытягивается и бледнеет. Им обоим требуется всего мгновение, чтобы прийти в себя, поздороваться и обменяться сумками, но я замечаю, какие взгляды они посылают друг другу. В их глазах мелькает знание общего стыда. Что-то произошло между этими двумя.

На обратном пути я рассуждаю – что случится, если Вернер вдруг пропадет с горизонта? Несчастный случай, внезапная смерть от пули невменяемого ­торчка – мало ли что может случиться? К кому перейдет его бизнес? Не к Жиге – он слишком боец, слишком второй номер. К Денису, больше не к кому. Он молодой и будет тяготиться своей новой ролью, но я не дам ему все завалить.

Другой вопрос, справлюсь ли я? Смогу ли я рулить проблемами с той же уверенностью и показной легкостью, как это делает сейчас Вернер? Не хлипок ли я против него? Пока я не нахожу ответа.

Через неделю мы снова встречаемся с Ходжой. Вернер, Жига, Денис, я и Вадик Скелет. На сей раз место встречи назначает Игорь. Это порты – самый старый район города, целиком почти состоящий из частных домов либо двух– и трехэтажных развалин постройки середины прошлого века. Приземистые квадратные домики на шесть-восемь квартир.

Игорь, оказывается, вырос в этом районе. Ну да, все верно – пятаки заселялись именно выходцами с портов.

Ожидая Ходжу, Вернер устраивает нам экскурсию – мы идем по узким улочкам, сворачиваем во дворы, наклоняясь, пролезаем под развешанными простынями. Вернера здесь знают все – от толстых старушек, чьи фигуры кажутся вываянными у подъездов памятниками, до одинаково коротко стриженной пацанвы.

– Вот там я жил, – говорит Игорь в основном Денису. – Видишь, второй этаж, где виноград? Один раз ключи дома забыл и дверь захлопнул. Полез по винограду на балкон и навернулся. Упал так неудачно – двойной открытый правой голени, полгода в больнице валялся. А Жига вон в том доме. А что там случилось?

– Его на снос, – отвечает Жига.

– Когда? Я же недавно был.

– Две недели назад всех переселили в шестой ми­крорайон.

– Блин, жалко.

Вынырнув из шумного двора, мы снова оказываемся на узкой улочке – и навстречу нам идут улыбающийся Ходжа, Птица с сумкой за плечом и еще трое людей Ходжи. Они чувствуют себя здесь не в своей тарелке – совсем как мы в таджикском поселке. Вернер не затягивает общения, он даже не останавливается, лишь слегка замедляет ход, чтобы обняться с Ходжой и коротко мотнуть головой Денису – меняйся.

Ходжа сам не прочь завершить дела побыстрей. Как только заканчивается обмен, он с видимым ­облегчением прощается с Игорем, и вот уже их группка удаляется.

– Денис, сумку парню отдай, – тихо бросает Игорь, и шустрый пацан лет восьми в бейсболке с Полубаксом выдирает сумку из рук Дениса и теряется в переулке. Я успеваю заметить, что пацан передает сумку другому, постарше, на мопеде, и через мгновение рев его двигателя взрезает тишину.

– Все, поехали домой. – Вернер хлопает в ладоши, и мы направляемся к самому началу поселка – туда, где оставили машины.