Книга Оксфордские страсти - Брайан У. Олдисс

– Вскоре эта история завершится, к явному облегчению моей супруги, – заявил Йоран, хитро глядя на Ингрид. Та поморщилась, подняла бокал и выпила. – И вот, либо на той же неделе, либо на следующей, – продолжил Йоран, – Свен-Генри вновь приехал на «ягуаре» в деревню и забрал урну из чулана, чтобы передать ее семье Фох, в большом доме, только что не дворце, в их поместье к югу от Стокгольма. Он, конечно, сначала позвонил, сказал что приедет. Собрались все родственники, все в трауре, в том числе и девушка-подросток, которую также звали Карин, – она и стала впоследствии матерью моей дорогой Ингрид. Все очень формально, согласно траурной церемонии. Все были в доме, где закрыты все шторы, читали молитвы. По существу – еще одни похороны… Вот и все, – сказал Йоран. – Давайте-ка выпьем еще этого превосходного вина.

– А что случилось с той старой женщиной, у которой был туберкулез? – спросила Хетти. – Она вылечилась?

– Об этом история умалчивает, – отмахнулся Йоран. Затем повернулся к Джереми: – Я подумал, что вы, Джереми, могли бы превратить этот рассказ в прекрасный триллер, в котором злодеями были бы и нацисты, и советские.

– Что ж, многообещающе, – согласился Джереми. – Это правда или вы все выдумали?

– О, из тех времен есть еще множество подобных историй! Поселитесь в Стокгольме – выбирайте, какую захотите.

По пути домой, в Хэмпден-Феррерс, Джереми и Хетти обсуждали предложение Йорана. Джереми напомнил, что швед так и не сказал, правдива ли история про Карин или нет. Хетти спросила, зачем бы Йорану такое выдумывать, и Джереми не нашел, что ответить.

– Мне показалось, он не такой уж откровенный человек.

– Да, мне тоже, – согласилась Хетти. – Но ведь это ты автор триллеров, тебе и карты в руки, чтобы выводить злодеев на чистую воду.

– Может, это меня предчувствие зла не отпускало. Сейчас все прошло.

В деревне уже все замерло. Он остановил «тойоту» у своих дверей.

Посмотрел на Хетти и спросил, не повернулся ли невидимый ключик в ее замочке.

– Был такой момент, – сказала она, – когда он сказал, что тебе там никто не помешает, а ты лишь ответил: «Приятно это сознавать», – и совсем не улыбнулся. Вот в этот момент я ощутила, как замочек мой немного так подался.

И она с деланной застенчивостью посмотрела на него. Он сжал ее руку.

– По чистой случайности у меня есть ключ, который мы сможем вставить в этот замок.

И они поспешили в дом, обнимая друг друга за талии.

Дуэйн Ридли пригласил Кайл в «Медведя» – чего-нибудь выпить. Он привык стоять прямо у бара, однако теперь послушно отнес две порции светлого пива к столику, который Кайл себе облюбовала, и уселся рядом с нею.

За соседним столиком сидели Заданка и негр, с которым она жила. Заданка слегка повеселела – она потягивала белое вино. Перед тем, кого она называла У-У, стояла бутылка «Гиннеса». У-У вынул пачку сигарет. Они с Заданкой прикурили от его зажигалки, с явным удовольствием выдыхая дым. Дуэйн сообщил своей девушке:

– Бросил курить – такой кошмар. Я бы сейчас с удовольствием сам затянулся.

Услышав это, негр обернулся и протянул пачку:

– Возьми мои, старик.

Дуэйн с подозрением взглянул на него, потом на Кайл, потом опять на него.

– Блеск! Ну, может, одну… Спаси…

Когда он вынимал сигарету, мужчина наклонился вперед, держа наготове зажигалку, и сказал:

– Меня зовут Уолли Уайт. Не сразу и выговоришь. Зови меня У-У. Как все.

– Приятно познакомиться, – вежливо сказала Кайл. Потом обратилась к Заданке: – А тебя я, кажется, в автобусе как-то видела. Ты здешняя?

– Хочу Прага ехать. Хочу У-У со мной ехать.

– На хлеб заработаем, старушка, не бойся, – успокоил У-У.

В бар вошли двое и направились прямиком к игровому автомату. Сами при этом громко спорили про чемпионат мира по футболу, который должен был вот-вот начаться.

– У Англии нет ни шанса, вообще ни хера, – твердил один, светловолосый.

Его спутник, толстый, невысокий и мускулистый, был иного мнения:

– Нам бы только эту блядскую Аргентину уделать, и – амба…

– Не-а, Аргентина нас сама, блин, сделает как маленьких, как в прошлый раз. Вот увидишь!

Понизив голос, чтобы не вмешиваться в эту перепалку, У-У обратился к Дуэйну:

– Нам есть на что надеяться, как по-твоему, если у Бэкхэма нога заживет?

– Этот вратарь у нас, Дэйв Симэн, он офигенно на воротах стоит, я тебе точно говорю. Второго такого вообще не бывало еще.

И оба пустились обсуждать перипетии футбольного чемпионата. Кайл с Заданкой сидели молча, время от времени обмениваясь скучающими взглядами. Кайл было все равно, как выглядела Заданка. Ей самой сегодня сделали бесплатную прическу в «Салон франсэз», так что у нее на голове громоздилось нечто изысканное. Поскольку ее пригласили «погулять», она не преминула надеть яркие пластиковые брюки и атласную блузку с соблазнительным глубоким вырезом, открывавшим ложбинку между щедрыми грудями. У Заданки были жидкие немытые волосы и неказистое старое платье; грудь у нее не слишком-то была заметна. Короче, подвела итоги Кайл, никакой изюминки.

– Чем на жизнь зарабатываешь? – спросила Кайл с известным пренебрежением.

– Убираюсь. – Ни ответ, ни его отрывистость не способствовали продолжению разговора. Но в конце концов Заданка заговорила сама, доверительно понизив голос, чтобы не помешать мужскому разговору: – Мамичка моя, она вся бояла, чтобы мы не стали – как это по-английски? – ну, простые. Дома мы бедные, но мы читали. Литературу. А вот сижу, да? В пивной. Тебя не знаю. Ты, я думаю, меня не любишь. Эти мужчины, с кем мы тут – они что, читали Достоевского? Моя бедная мамичка была бы в ужасе, если бы знала про меня. Я живу в одной комнате. Я теперь простая…

– Не понимаю, о чем ты, – сказала Кайл. – Живешь, как можешь, вот и все.

– Я о том и жалуюсь.

На этом их разговор зачах.

Спустя час все четверо вместе покинули пивную. Уже смеркалось. Жасмин снаружи изливал невинный аромат.

У-У спросил у Дуэйна:

– Это ты, что ли, вмазал тем двум голубым около «Столяра»?

Дуэйн мгновенно насторожился, ожидая недоброго:

– А тебе какое дело?

– Просто хотел сказать: молодец! – расплылся в улыбке У-У. – Ты думаешь, я тебе почему сигарету дал?

Солнце, весь день как припадочное, в восемь вечера просияло, уложив длинные тени деревьев по зелени газона в Ноулберри-парке. Фрэнк и Мария в обнимку гуляли по парку.

Вдали колокольня церкви Святого Климента вовсю горела на солнце.

Они рано поужинали в Вулфсоне, а теперь гуляли, прежде чем отправиться на покой к себе на Вест-Энд. Они говорили о женитьбе. Мария огорчалась: они с мужем сейчас ладили впервые за долгие годы. Она признавала, что он добр и терпелив; и хотя у них мало что общего, она уже подумывала о том, как бы устроиться, угомониться и спокойно доживать с ним свой век – но тут опять встретила Фрэнка, и ее чувства к нему вспыхнули вновь.