Книга На распутье - Павел Дмитриев

Но главный вывод я для себя сделал: надо зимой ездить на шипованных колесах! Тем более с Катей. Загадка природы: почему в холодной стране, на которой полгода дороги завалены снегом, не практиковали такого простого способа передвижения? Паршев со своей климатической теорией мешал водителям думать, не иначе. Ведь нет ничего более простого, чем кусочки металла в резине. Никаких нанотехнологий, завод-гигант и штат химиков без надобности.

Основную часть — небольшой металлический грибок, только с широкой полой ножкой, токари на ТЭЦ по моему эскизу сделали уже к утру следующего дня. Шипы вышли малость разные по диаметру и форме, допуски в полмиллиметра. Но мне ими не стрелять. Конечно, лучше бы зарядить процесс на современный револьверный автомат, но где его искать в М-граде?

С твердосплавом тоже все решилось без труда. Под руку попали победитовые накладки на резцы, похожие на толстые спички, только вдвое короче. Их ломали в тисках зубилом пополам и впаивали части в полую ножку грибочка какой-то желтой бякой, чтобы победит немного торчал. Затем в шине сверлом-трубочкой сверлили глухое отверстие диаметром миллиметра в два, выдирали мешающий столбик резины хирургическим пинцетом.

В завершение на простейшем ручном прессе шип загоняли в подготовленную дырку. Поначалу была проблема с качеством резины, жесткая и даже немного ломкая беговая дорожка норовила «сколоться» в процессе запрессовки. Но после того как шипы перед установкой начали окунать шляпкой в восемьдесят восьмой клей, процесс пошел, как по маслу[240].

Не помешало даже отсутствие специальной зимней резины. Конечно, узкие диагональные И-194 тот еще подарок, но шипы в ромбики их рисунка вполне поместились. Не слишком красиво, все же придется искать на будущий год специальные шины, пусть импортные, безопасность дороже. Зато «Волга» перестала быть коровой на льду и стала управляться на скоростях более 20 км/час. Петровича поразило до глубины души, насколько проще стало ездить. Даже начал немного лихачить, поэтому заставил его повесить поперек заднего стекла транспарант: «Осторожно, шипы». Хватит нам переднего разбитого бампера, незачем еще на задний искать приключений, в смысле, ловить отмороженных на всю голову нешипованных партаппаратчиков.

Вот о чем нужно подумать в будущем, так это о ремнях безопасности. Но тут без специальной капроновой ленты ничего не сделать, разве что с «тойоты» снять… Да чем я вообще думаю-то? Где была моя голова осенью?! Берем систему с RAVчика, и к ней пишем обширную докладную товарищу Шелепину. Немного еще краски сгустить надо, типа, из сотни погибших ремни могли спасти половину[241]. Неужели в СССР людей так много, чтобы терять их в мирное время из-за идиотских консервных банок на колесах?! Внедрить-то копейки стоит, еще и окупится потом на штрафах.

Глава 10

Телетайп, модем, комиссионка

В конце марта начался съезд КПСС. Кабинеты начальников обезлюдели, шутка ли — почти пять тысяч делегатов наскребли по Советскому Союзу![242]Нечто подобное в России двадцать первого века бывало в конце декабря — начале января. Вроде бы обычные рабочие дни, но все принимающие решения товарищи перебирались ближе к теплым морям и океанам. Снимать трубку стоило, только если сильно соскучился по голосам секретарш. Некоторые из них были очень даже ничего, но виртуальные отношения совсем не в духе эпохи.

Когда спала «часовая» лихорадка, у меня немедленно появилось ощущение каникул. Пробовал читать газеты, но быстро понял: Михаил Афанасьевич был еще очень лоялен к советской прессе. Ее нельзя читать ни до обеда, ни после. Разве что на ночь, и то, поди, приснятся ужасы кумачового цвета. Быть может, местные жители и умудрялись вылавливать что-то ценное между строчек, мне это высокое искусство пока оказалось недоступно. Ощущения были, как после пресс-релиза третьеразрядной корпорации областного масштаба. Такой PR-отдел я бы уволил за неделю без выходного пособия.

Поток фельдъегерской почты иссяк, телефонных звонков не было, благодать. Впрочем, сотрудники этого не почувствовали. Наконец-то появилась возможность не спеша подвести итоги прошедшего квартала, подтянуть накопившиеся хвосты, а главное, заняться связью. Не зря же я мыслил первейшей и важнейшей своей миссией в этом мире создание Интернета? Вот и нужно было соответствовать, а не прохлаждаться!

Собственно, достижений на компьютерном фронте оказалось не слишком мало. Вывод текстов с ноутбука на «Консул» и до перепайки литер шел полным ходом. После он принял вполне эпические масштабы. Две машинки пережевывали тексты программ и самых разнообразных хелпов исключительно на английском языке со всеми нужными спецсимволами. Причем вручную, через HyperTerminal, путем копирования Катиными руками. Не слишком прогрессивный способ, мягко говоря, но разработать другой банально не хватило времени. Содержимое шло под грифом «особая папка» и покидало охраняемый бокс НИИ только в запечатанном виде, под охраной Анатолия, отвозившего все лишнее в какое-то личное спецхранилище Семичастного.

Поставленная цель была понятна: снять с Dell’а все возможные бонусы до того, как он превратится в бесполезный набор микросхем. Всю музыку я переписал на магнитную ленту еще на даче Шелепина, фильмы и фотографии пересняли на пленку осенью, в перерывах между ремонтами. Осталось забрать книги, тексты программ, разнообразные файлы помощи, и можно было со спокойной совестью превращать настольный артефакт в суперкомпьютер мирового значения.

И так приходилось принимать вычислительные задачи от Шокина и Семичастного. По сути, сейчас ноутбук постоянно обсчитывал в фоне какие-то задачи, не загружая процессор более чем на десять — пятнадцать процентов (спасибо скаченной когда-то в софте ThreadMaster). Иногда по много часов без перерыва. Даже обидно, понятия не имел, разработку чего ускорял — ракет, самолетов, подводных лодок или просто хак шифра ЦРУ. Но курьеры дожидались результатов буквально у дверей главка и выхватывали распечатки из рук Толиных бойцов с такой скоростью, что последние жаловались.

Но поперек полного вычислительного счастья легла неуклюжая туша АЦПУ от БЭСМ-4. Этот шикарный аппарат многозначительной марки 128-2 (сто двадцать восемь символов в строке, две строки в секунду) скучал без дела. Пятидесятиметровая пачка фальцованной бумаги А3 с перфорацией по бокам грустно лежала на проволочном поддоне между лапами, которые поддерживали на полутораметровой высоте его неохватный серый корпус.