Книга На распутье - Павел Дмитриев

Под конец лета зарядил мелкий и холодный дождь, он вмиг напомнил, что за окном совсем не Турция. Река издали перестала казаться морем, метровая полоска грязного песка с галькой — прожаренным солнцем пляжем. Только встроенный в усадьбу пищеблок продолжал дарить ощущение настоящего зарубежного оллклюзива, а именно — исполнение любых кулинарных фантазий бесплатно и с великолепным сервисом.

Вариант своих приключенческих записок в стиле «Туда и обратно»[1]я уже изложил полностью и, несмотря на все старания, не мог сделать существенных дополнений даже при настойчивых пытках ассоциациями. В итоге вышло штук триста плотно исписанных страниц, на которых я постарался максимально подробно изложить все факты и слухи интересовавших меня сорока пяти лет истории мира и СССР. Так что оставалось лишь радоваться краткой передышке и проводить чуть ли не целые дни в постели с любимой женщиной. Но чем дальше, тем сильнее давило навязчивое ощущение приближающихся перемен. Какими они будут, что готовит судьба, «трон или плаху»? От меня сие уже не зависело.

…Спать не хотелось. Осторожно вытащив свое плечо из-под головы Кати, я встал и подошел к окну. Серая хмарь тяжелых туч не оставляла надежд на прогулку и купание. Да и вода последнее время стала совсем не по-курортному холодной. На этом скучном фоне неожиданные крики, донесшиеся откуда-то из глубины дома, воспринялись даже как нечто любопытное.

— Горим! Горим! — взывал громкий женский голос, но настоящей паники в нем не чувствовалось. Следом, под быстрый перестук каблуков, кто-то прокричал:

— Пожар у нас! Выходите скорее!

И правда, что-то слегка потянуло дымом. Впрочем, переживать не стоило, первый этаж, под окном мягкий газон — тут можно сгореть только после литра водки, и то, если специально постараться. А вот помочь людям не помешает, хотя там, наверное, и так от охраны не протолкнуться, не меньше десяти человек, все же мы находились на государственной даче члена Президиума ЦК КПСС, товарища Шелепина. Причем не бывшего партийного вождя, а очень даже действующего, молодого и энергичного. Да и каким еще ему было быть в сентябре тысяча девятьсот шестьдесят пятого года?

Другой вопрос, как сюда попал я, Петр Юрьевич Воронов, тысяча девятьсот восемьдесят второго года рождения, двадцати восьми лет от роду. Образование высшее, не судим, не привлекался, русский и все такое. Владелец небольшой фирмы на два десятка сотрудников, занимающейся работами по системной интеграции, строительством всяческих локальных сетей, а также настройкой маршрутизаторов, коммутаторов и прочей IT-инфраструктуры.

Дико звучит, но нет смысла нагнетать таинственность. Даже вспомнить нечего, ехал домой с объекта по трассе Н-Петровск—Екатеринбург на стареньком RAV-4 — хоп, бамс, трах, бах! Оказался на заброшенной грунтовке посреди уральского леса тысяча девятьсот шестьдесят пятого года вместе с небольшим куском асфальтированного шоссе будущего. Не думаю, что кто-то специально целился в мою достаточно никчемную персону. Скорее — просто «повезло».

На самом деле все могло быть хуже. Сразу, прямо на месте провала во времени, я встретил учительницу математики из Н-Петровска. В эту чудную девушку меня угораздило влюбиться, и надеюсь, это взаимно — не зря же она только что спала на моем плече. Более того, удача оберегала меня даже от мелких проблем. Родной брат Кати служил лейтенантом КГБ. Вмешательство Анатолия позволило миновать длинные разбирательства с товарищами сержантами на тему «откуда ты взялся, проклятый шпион империализма», и быстро выйти на самый верх партийно-государственной иерархии СССР. Благо, учитывая автомобиль, документы, ноутбук и немалую кучу сетевого оборудования, с доказательствами самой невероятной версии моего появления в другой реальности проблем не возникало.

Собственно, попал я не просто к государственным деятелям прошлого, а «в лапы» полумифической группы «комсомольцев», которую возглавлял Александр Николаевич Шелепин, активно поддерживаемый другом, Председателем КГБ, Владимиром Ефимовичем Семичастным. Насколько я помнил курс истории СССР и рассказы матери-преподавателя, уже в тысяча девятьсот шестьдесят шестом — тысяча девятьсот шестьдесят седьмом годах Брежнев сумел мастерски нейтрализовать своих политических противников и тихо распихал их на незначительные должности. Как станут развиваться события в СССР после написанных мною «Записок о будущем» — большой вопрос. Однако не думаю, что мои сегодняшние кураторы смирятся с такой судьбой, хотя пока это неочевидно, слишком плохо я ориентируюсь в деталях политической жизни тысяча девятьсот шестьдесят пятого года.

Но один факт известен точно. Мои кураторы и не подумали предавать происшедшее огласке даже на уровне ЦК партии. Наоборот, товарищ Шелепин аккуратно засунул меня на свою госдачу под видом внебрачного сына погибшего в войну брата. За прошедшие полгода «попаданца» показали одному лишь Алексею Николаевичу Косыгину, Председателю Совета Министров СССР. Так что, круг посвященных в тайну будущего оказался необычайно узок. Кроме уже упомянутых, в него вошли жены Шелепина и Семичастного, а также начальник УКГБ Свердловской области полковник Музыкин.

С одной стороны, такой оборот дел оказался интересным. Невеселую историю с участием Леонида Ильича я знал, так что, смотреть за развитием страны, протекающим по новому сценарию, мне было как минимум не скучно. С другой стороны — не имелось никакой гарантии, что в дальнейшем я останусь в здравом уме и на свободе. На таком уровне игры ставки больше, чем жизнь, и в случае проигрыша будет большим везением, если вместе со мной не «законопатят» Катю с Анатолием. Но о таком будущем не хотелось даже думать, тем более что местные вожди казались вполне нормальными людьми, а не кровавыми живодерами.

Впрочем, сейчас надо было поторопиться с эвакуацией. Пока и впрямь дело не дошло до героических прыжков из окна. Недолго думая я сдернул одеяло.

— Ты зачем?! — возмутилась жена, даже не попытавшись понять, что произошло. — А ну, верни!

— Вставая, соня! — Я, не стесняясь, использовал момент. — Тут объявили пожарную тревогу!

— Петь, ну отвернись! — Катя потянулась, да так, что незагоревшие части ее тела соблазнительно подались вперед. — Иначе…

Прошло всего две недели с тех пор, как она переехала в мою комнату, а консервативная комсомольская мораль уже претерпела катастрофические изменения. Хотя, уверен, женщины во все времена умели говорить одно, а делать совсем другое.

— Ну, не дразни меня! — Я посмотрел вниз. — И как теперь одеваться? У них на самом деле что-то горит.

Надеюсь, ситуация не так серьезна и не придется срочно спасать ноутбук и прочие мелочи будущего из «режимной» комнаты. Но об этом в первую очередь должна была подумать охрана, самостоятельно выносить что-либо мне запретили прямо и недвусмысленно.