Книга Драконий коготь - Артур Баневич

— Бог вам этого не простит, — тихо сказала Ронсуаза. — Потому что я… у моего папы госпожа княгиня все имущество скофни… ну, отняла. Так что вся надежда на Бога. Мне отблагодарить нечем. Хоть я и баронесса.

— Тихо, малолетка. Збрхл, я думал, ты умнее. Холера, за это могут из цеха выгнать. Разве что ты задарма служишь.

— А, что мне! Или они нас, или свидетелей не будет. А если ты так о моей карьере печешься, то выложи за Ронсуазу. У тебя одного есть при себе серебро.

Венсуэлли полез в кошель, бросил монету, не глядя, что кидает. Збрхл подхватил, глянул, усмехнулся в усы.

— Золотой дублон, ну-ну… Хорошо же у вас адмиралам платят.

— У нас принято, — странным голосом проговорила Ронсуаза, — что если мужчина не нашего рода, но светского положения за девушку платит, то он ее потом или к алтарю ведет и в жены берет, или девку курвой нарекают, и она не вправе защищаться от оговоров.

Сделалось удивительно тихо. Утих даже свист ветра в черепицах крыши.

— Збрхл, — глухо сказал Венсуэлли, — ты можешь мне вернуть дублон?

— Нет. Потому что тогда уж курвой продажной обзовут меня. Нет ничего более жалкого, чем наемник, который задаток взял, а потом, когда врагов пересчитал, быстро помчался, чтобы возвернуть взятое.

Ронсуаза оторвала от адмиральского лица удивительно серьезный, немного грустный и очень взрослый взгляд. Слегка улыбнулась ротмистру.

— Ну так отдайте мне, господин Збрхл. Вы хотите меня за это золото защищать, значит, я имею право отказаться от ваших услуг. От этого ваша кондотьерская честь не пострадает.

— Верно, — согласился Збрхл, крутя пальцами монету. — Но без меня у вас нет ни малейших шансов выжить.

— Но если вы дублон возьмете и останетесь, то мне придется или на какой-нибудь нож броситься, или с башни… Замка у меня уже нет, золота тоже. Но баронесса-то я по-прежнему. Честь у меня осталась. Никто меня потаскухой назвать не сможет. — Она глубоко вздохнула, натянув рубашку и показывая, как еще далеко до взрослости ее грудкам. — Так что, пожалуй, лучше будет, если уж сразу… Башня рядом. А вы выживете, потому что как только я умру, то уже не за что будет биться, и вам позволят уйти.

Збрхл засопел и принялся вдруг протирать усы. Неловко. Его огромная, с ковригу хлеба, лапа случайно попала куда-то в угол глаза.

У Венсуэлли было серое лицо, капли пота поблескивали на бровях. Дебрен стоял у окна, щурился, кусал нижнюю губу, чтобы не думать об огне, пекущем правую руку, и сканировал. Искал признаки магии. Отчаянно захватывал горстями из скромных запасов внутренней энергии, сознательно отказавшись от рыбьего обезболивания. Болело жутко.

— Ты, сопливая приманка для дракона, перестань подсказывать мне, что делать, — процедил сквозь зубы Венсуэлли. — И кончай истерики закатывать, обещая броситься с башни. Только посмей подойти к двери, — он указал на вход в башню, — и, слово даю, я так тебя по заднице отделаю, что неделю сидеть не сможешь. Честное…

— Погоди… — начал Дебрен.

— …слово. А честь у меня еще есть, потому что я человек взрослый.

Дебрен вздохнул. Хотел что-то сказать, но и на этот раз ему не дали.

— Эй, вы, в доме! — раздался крик Вендерка опп Гремка. — Похоже, вы люди чести и рыцари по характеру, хоть не по рождению, а посему, чтобы не проливать кровь посторонних лиц и избежать материальных потерь, дружина малочиряковцев вызывает вас на рукопашную! Выходите и сражайтесь!

Из зарослей выдвинулись две рослые, искаженные бахромчатыми одеждами фигуры. Оба мужчины вынули снаряды из канавок арбалетов, освободили тетивы, а арбалеты отбросили далеко в глубь поляны. Третий, скрывающийся в кустах малочиряковец вышел на несколько шагов перед укрытием, поднял руки, показывая, что у него только какая-то короткая палка со странной, похожей на грабли боевой головкой на конце. Стражник — тот, что с арбалеточелюстями — ударил по колену Цулью, ловким пинком с полуоборота двинул Небрима в промежность. Люванец уже и без того висел в полусознании, так что теперь вся цепочка пленников повалилась на животы, спины и колени. Беззвучно. Никто не издал ни малейшего стона. Дебрен знал причину.

— Ну, готовы? — Освободившийся от прикрытия Первый не спеша вытянул из ножен на спине короткий меч. — И никакой стрельбы из арбалетов, иначе Седьмой воспользуется щелкачом.

Дылда тряхнул щелкачом, который они называли арбалеточелюстями, потом приставил его к локтю хронистки. Женщина пыталась крикнуть, но чары держали крепко, не позволяя пошевелить ни челюстью, ни языком.

— Видали, как отлично ноги от жопы отщелкивает наш щелкач? Ну, довольно, а то еще отгрызет первой челюстью, а второй схватит и оторвет остальное. Раны — совсем как натуральные. Даже охотник не распознает, прям жаль машинку на такую тонюсенькую женскую ручку использовать, потому как он ее первым же щелчком отхватит. Но что поделать, пусть нам будет хуже.

Ронсуаза побледнела. Отпустила копье. Присела, чтобы поднять, но не смогла. Збрхл отложил арбалет, протянул руку к задвижке, намереваясь открыть дверь.

— Ронсуаза, — мягко сказал Дебрен. — Что делать, Венсуэлли — человек взрослый, блюдет свою честь и должен сдержать слово. А ты, только не обижайся, еще ребенок. Получить ремнем по заду — вовсе не бесчестие. Если я выживу, то попробую тебе бальзам приготовить, ну а если нет… Что ж, рассматривай порку как боевое ранение. Им гордятся, даже если само место ранения малопочетно. А теперь возьми у ротмистра рог, масляный светильник с верстака и марш в башню. Если позову, плесни масла, чтобы горело на помосте как следует, а сама дуй в рог, что есть силы в легких.

— Ты сдурел? — поинтересовался Збрхл.

— Не пойду! — Девочка топнула босой ногой, тряхнула копьем. — Я знаю, что у тебя в башке, но ничего из этого не получится. Не стану я, словно баба какая, в башне прятаться, когда вы на мечи идете! Моя кровь не хуже вашей и не лучше! Я тоже хочу ее проливать за общее дело!

— Прольешь еще, — холодно заверил магун. — Венсуэлли тебя только бы оскорбил, символически по нижнему бюсту шлепнув. А тут уж будет настоящая порка, розгами, до крови. Ронсуаза, — он смягчил голос, — мы можем выйти без вреда, а ты будешь от боли плакать, даже если мы победим. А коли проиграем, то еще успеешь острием помахать, потому что они и за тобой в башню явятся. Так что прошу тебя, как взрослую прошу: сделай так, как я говорю. Это может всем нам жизнь спасти.

Она еще колебалась, в глазах блеснули первые слезинки.

— Идите, госпожа, — сказал Венсуэлли. — Хотелось бы верить, что голову подставляю ради мудрой женщины, а не ветреной девчонки. А шлюхой вас никто из-за меня не назовет. Никто и никогда. Это вернее, чем порка до крови. До свидания, Ронсуаза.

— До свидания, Венсу… — Она проглотила слюну. — Венс.

Збрхл повернул задвижку, отворил дверь. Они вышли.