Книга Драконий коготь - Артур Баневич

— А конкретно? — протиснулся к окну Венсуэлли.

— Я вижу четверых, — докладывал от другого окна Збрхл. — Хорошо б еще один арбалет…

— Перечень мирных предложений весьма обширен, — как обычно напыжился Гремк. — Начнем с исключения наступательного оружия. Вы отдаете то, что у вас может стрелять, а мы… то есть господа туземцы… передадут свои арбалеты на хранение. Мне оказана честь быть хранителем оружия как личности с незапятнанной репутацией и равно облеченной доверием обеих сторон.

— Вендерк, ах ты попугай, под хвост трахнутый, один арбалет я уже дал тебе на хранение! Теперь можешь получить самое большее болт! И очень даже скоро.

Юрист попятился на шаг.

— Ну, ну… спокойно. Я только передаю предложения. Второе: детей и женщин удалить из района боя. Пусть идут куда хотят. Ведь вроде бы у вас на руках девка, Ронсуаза? Верно? — Ответа не последовало. — Лучше выгоните ее из дома. Она больна, заразит всех вас.

— Брешешь! — не выдержала баронесса. Дебрен покачал головой, но смолчал.

— Стало быть, она у вас, — удовлетворенно хмыкнул Вендрик. — Выходи, девушка. Ничего дурного с тобой не случится. Здешние добрые, простые, но благородные люди очень рады видеть женщин. Угостят, чем хата богата.

— Чем богата, я видела, мерзкий совратительщик! Я лучше с башни брошусь, а в эти ваши колодки не пойду. Клянусь кровью Махруса!

— Ну и прыгай! — захохотал командир добрых туземцев. — Четвертого убили. Второй из леса не вернулся. Пятеро нас на четыре сладенькие жопки. — Он шлепнул последнего по цепочке Небрима по сладостям так, что аж шмякнуло. — Обойдемся. А башня не такая уж высокая. Убиться убьешься, но не растрескаешься. На пару дней хватит, пока гнить не начнешь.

— Ну, нет так нет. На нет и суда нет, — поспешно вставил юрист. — Мы не настаиваем. Господин Первый предлагает вам пойти к нему на службу. На «Ласточке» никого в живых не осталось, а галера сбежит, как только рассветет и рифы станут видны. Сие означает, что вы будете брошены на милость врагу, а это аннулирует контракт. Кроме того, Император своевременно не заплатил Дебрену, следовательно, Дебрен уже не на службе.

— Утром поболтаем, — буркнул Венсуэлли. — Спокойной ночи, милостивые государи.

— А, чтоб вас… Ну ладно, пусть будет хуже господам малочиряковцам. Слушай, адмирал, я предложу один раз и повторять не стану. Вы трое честным словом и закладом на все имущество, теперешнее и будущее, поручитесь, что нигде и никогда, даже на исповеди не выдадите, что видели и что с вами случилось на этом острове. Я такое обещание дал и, считай, одной ногой уже нахожусь дома. Есть и альтернативный вариант, предлагаемый господам военным. Если вы хотите неукоснительно выполнять условия вербовки и во что бы то ни стало доложить императорскому штабу обо всем случившемся здесь, вы уйдете свободно, но лишь после того, как у вас отнимут пальцы правой руки и отрежут язык. Солдатская честь не пострадает. Правда, лично я не советую, однако выбор у вас есть. Подумайте немного.

Дебрен посмотрел на адмирала, потом на Збрхла. Вопросительно и спокойно. На Ронсуазу он не смотрел. Никто из них не смотрел.

— Им можно доверять? — спросил ротмистр.

— Тебе доверять можно, — буркнул Венсуэлли. — Обо мне на Междуморье болтают всякое, но никто не скажет, что я не держу клятвы. Вендерк это знает, а что знает это продажное трепло, то знают и они. Дебрен — наемный чародей и тоже связан цеховым кодексом и профессиональной обязанностью хранить тайну. Все мы трое в значительной степени живем за счет хорошего о нас мнения. Да, Збрхл, мы можем им верить так же, как они могут верить нам.

— Дебрен, как у тебя с боевой магией?

— Слабовато.

— Ну, значит, надо рискнуть, — вздохнул Збрхл. — Думаю, они правду сказали относительно того, что каравелла взята, а экипаж перебит. Для этой экспедиции я специалистов по онаграм, в основном машинистов, вербовал, потому что предполагалось стрелять по Полыхачу, а не вести лесные бои с людьми. Значит, они не придут нам на помощь, а если даже и попытаются, то эти лесные духи перебьют их по одному, как тех лесорубов. Правда такова: трое нас против ихней пятерки. И больше не будет. У нас воды нет. В конце концов придется выходить.

Дебрен соглашался с каждым его словом, поэтому молчал.

— Четверо, — поправил Венсуэлли. — Здесь нас четверо. — Он подошел к окну. — Вендерк, ты кое-что забыл. А как быть с девочкой?

— Она останется.

Венсуэлли глянул на чароходца, потом на ротмистра. На Ронсуазу — нет.

— Ты, Вендерк, хочешь сказать, что принцип «все или никто» тебя не интересует?

— За кого ты меня принимаешь, Венс? За птенца? Гибкость — девиз моей профессии. К каждому человеку надлежит подходить индивидуально. — Опп Гремк на секунду задумался. — Кажется, я догадываюсь, в чем дело. Остальные возражают, да? Не беда. Предложение сделано каждому индивидуально. Кто хочет, дает обещание и уходит свободно, не глядя на остальных. Мы никого наказывать не хотим за то, что он с глупцами под одно знамя встал. Вылезай. Тебе ничего не грозит. Тебе тоже, Збрхл. Ведь ты, как я догадываюсь, не тот романтический дурень, который ради продления жизни комочка живой ткани, бесполезной с биологической точки зрения, сам хочет дать переработать себя в комок тканей.

— Что он несет? — не поняла Ронсуаза.

— Ты еще слишком мала, чтобы понимать его премудрости, — буркнул Венсуэлли.

— Я тебя не люблю, альфредище, — фыркнула она.

— Тише, малолетка. Вендерк, ты меня слышишь? Я без девочки не уйду. Я привез ее сюда в качестве приманки для дракона, а не как девку для борделя. Веди переговоры со Збрхлом и Дебреном. Они от обязательств свободны.

— Как хочешь. Но я тебе скажу — ты труп. И ты… спятил. Чего от тебя-то я как раз и не ожидал. Господин Збрхл?

— Я тоже труп, — сплюнул ротмистр. — Выпусти чародея и давай начинать, а то у меня топор ржавеет.

Вендерк опп Гремк какое-то время помолчал, удивленно хлопая глазами.

— Ну нет, — наконец замахал он руками. — Какой-то явно заразный психоз. Господин Первый, не прикасайтесь к останкам, когда покончите, потому что эта дрянь на вас перенесется. Чародей, вылезай побыстрее, пока здоров!

Дебрен слабо улыбнулся Ронсуазе. Чешуя сыпалась у него с руки, рука болела.

— Пожалуй, поздно, адвокат. И меня достало.

Опп Гремк переступил через труп, остановился около командира островитян. Они о чем-то шушукались, не обращая внимания на пять живых щитов, стоящих совсем рядом. Люванец попытался пнуть кого-то, но стражник бдил. Подскочил, замахнулся арбалеточелюстью, такой же, как та, что они обнаружили в доме, и саданул моряка в живот. Если бы не короткие расстояния между петлями, Люванец перекувыркнулся бы от такого удара, но пленников связали тесно, поэтому Цулья и Солган волей-неволей удержали его в вертикальном положении.