Книга Знак неравенства - Наталия Терентьева

— И кто она у тебя? — спросил отец Григорий.

— Бизнес-леди, миллионщица, — улыбнулся Денис. — Приехала хрен знает откуда — деревня Козий Дол Воронежской области. В деревне два дома было: в одном коза одичавшая жила, в другом — она с бабкой глухой. Как бабку похоронила, дверь на щеколду заперла и в Москву поехала, столицу покорять… Дело обычное, сам понимаешь… Здесь поступила в институт, а потом… Ну, в общем — повезло. На золотую жилу напала, дело свое открыла, очень удачно, да еще друг один денег подкинул… Отец моей дочки. Я его не видел никогда… Потом он слинял куда-то, то ли сел, то ли еще что-то. Может, помер. Оксанка ничего не говорит — хоть убей ее… А она-то и развернулась. Когда приехала в Москву — по телефону разговаривать не умела, общежитие по вечерам мыла, пока училась… А теперь — что ты! Слова поперек не скажи!

— Но ты же говоришь?

— Что именно?

— Слова свои собственные говоришь, это же видно.

— Да говорю-то говорю… — Он налил себе еще, но заметил взгляд отца Григория. — Гм… А здесь напиваться-то не очень, наверно?

— Не очень.

Денис, досадливо крякнув, отставил бутылку.

— Ну и ладно. Может, пойдем куда-нибудь, а, Лех?

— Да я в общем-то на службе еще… — улыбнулся отец Григорий. — Если только вечером, попозже… К нам приезжай.

— Ой, Татьяна твоя меня как вспомнит… Я ж, идиот, такое как-то учудил… Она тебе не рассказывала?

— Кажется, нет, — сдержанно ответил священник. — А сюда-то ты как попал, к нам? Ты так и не сказал.

— Это отдельная история. Слушай, Леха… Может, мне на исповедь прийти? Девушка тут одна у вас работала, очень… гм… милая… Может, ты ее помнишь?

Отец Григорий очень мягко уточнил:

— Какая девушка?

— Алена Ведерникова. Пела во время службы. Тоже дура… Работку себе нашла… Ты извини, Лех, или как тебя лучше называть, батюшка, да? И в общем… Да это на бегу не рассказать…

— Ну и не рассказывай, — кивнул отец Григорий, внимательно слушавший Дениса. — Хочешь, приходи на исповедь. Можешь ко мне, можешь к другому священнику. Подготовиться только надо.

— Ага. У вас все видишь как непросто: подготовиться, не есть мяса, поститься, молиться, не материться… Да?

— Да нет, все проще, — дружелюбно, но чуть отчужденно улыбнулся отец Григорий. — Давай свой телефон, и вот — возьми все мои координаты. Приезжай с женой в гости. С женой и с дочкой. Как, говоришь, их зовут?

— Оксана и Маргоша, — машинально ответил Денис, обескураженный непривычной ролью однокашника.

— Вот с Оксаной и Маргаритой и приезжай, — кивнул отец Григорий. — В это воскресенье, к примеру. У нас полгода близняшкам будет. — Он встал. — Договорились?

— Да… Ну да… Почему нет? Давай…

Провожая Дениса, уже на крыльце, отец Григорий вдруг негромко сказал:

— Девушка эта, Алена, больше здесь не поет.

Денис резко остановился:

— А что с ней, ты не знаешь? Я… — Он осекся, увидев вдруг внимательный взгляд отца Григория.

— Не знаю, — мягко, но категорично ответил тот. — И никто не знает. Она тебе близка?

— Н-нет… то есть… да… То есть… нет.

Отец Григорий секунду подождал, не скажет ли Денис еще что-то, и только потом кивнул:

— Рад был встрече. Созвонимся в субботу вечером, ждем!

— Ага! Спасибо!

Отец Григорий, глядя ему вслед, негромко проговорил:

— Бог с тобой, Турчанец…

Еще пару дней промаявшись в сомнениях и догадках, Денис, наконец, признался себе, что единственный человек, кто точно знает об Алене все, — это ее мать. Хочешь — не хочешь, придется к ней ехать. Кира, конечно, и любом случае наорет, но все расскажет, он был в этом умерен. Резкая, рыжая, взбалмошная Кира, внешне совершенно непохожая на свою милую дочь, из-за которой теперь такие сложности и передряги в его судьбе, молчать просто не сможет. А ему внимательнее надо было смотреть, и понять, что их сходство спрятано где-то глубоко внутри. Милая дочка, нежная и беспомощная, оказалась вполне самостоятельной и решительной особой, в нужный момент сумевшей сказать: «Буду! Смогу!» Да-а… Где только теперь эта особа со своей решимостью, на каком свете…

Для начала Денис подъехал к дому Алены — а вдруг она появилась. Посидела у подруги недельку-другую, попряталась от него и пришла домой… Но в окнах было темно.

— Понятно. — Он устало покрутил головой. Половина десятого вечера. Вряд ли она уже сегодня придет… Денис как-то отгонял от себя мысли, что Алена не придет больше никогда. Да мало ли что бабки сказали! Вот сейчас он приедет к Кире, и дверь ему откроет радостная пузатая Алена. Или уже не пузатая… Денис ехал медленно, вспоминая дорогу — он несколько раз подвозил Алену к матери и даже был у той в мастерской, давно, в самом начале их отношений, когда был влюблен, как идиот… Да, как полный идиот. Бегал с цветами и звонил по пятнадцать раз в день. Не мог успокоиться, пока не слышал вечером ее голос… Он, наверное, и не влюблялся так ни в кого до Алены… Забрала его своей доверчивостью и… — черт знает чем еще она его зацепила! И столько лет держала!.. На коротком поводке… И что теперь? Он опять в дураках. Ему не сказали главного… Что дальше-то? Бегай, Деня, высунув язык, по городу и ищи Аленушку. Не мытьем, так катаньем. Умно…

А вот почему так и не звонит эта Лора? Если она что-то сделала… Что именно сделала? Он должен знать, должен! Хотя он и не хочет этого знать… Но почему она не приходит за деньгами? Ерунда какая-то… Может, у нее ничего не получилось… А что именно не получилось?

Денис наконец нашел дом Киры. Въехав в высокую арку сталинского дома, он набрал номер ее телефона.

Кира ответила энергично, но не так возбужденно, как обычно:

— Да!

— Кира Анатольевна, не вешайте трубку…

Денис услышал короткие гудки.

— Ладно! — Он решительно вышел из машины, быстро пошел к подъезду. — Дочки-матери… Прятки-догонялки… Взрослый человек, трубки швыряет…

Он зашел в подъезд вместе с какой-то женщиной, придержав ей дверь. Та подозрительно взглянула на него. Денис приветливо улыбнулся, показав рукой наверх:

— Я к скульптору. Она наверху тут живет.

— А-а-а… Понятно!.. Сейчас к ночи толпой пойдут… лохматые да разукрашенные…

Денис поднялся на лифте на седьмой этаж и взбежал по чуть просевшей от времени лестнице на площадку мансарды, секунду передохнул и позвонил. Дверь ему открыл очень коротко стриженный Федосеев, одетый в черную толстовку, на которой из разноцветных отпечатков ладони складывалась большая буква «А».

— Всем привет, — сказал Денис и сразу прошел в квартиру.

— И вам тоже не болеть… — ответил Федосеев, с интересом глядя на незнакомого ему посетителя. — Кира Анатольна! — прокричал он в глубину квартиры. — К вам дядя!