Книга Майами - Марк Фишер

– Ты наконец объяснишь мне, что происходит? – потребовал Роджер от жены, которая вместо того, чтобы ответить, наклонилась, схватила Приса за ноги и потащила к шкафу.

– Нужно нейтрализовать его, чтобы он не проболтался, прежде чем мы покинем судно.

Они заткнули незадачливому донжуану рот плотно скрученной салфеткой, связали его, перетянули поясами от халатов и закрыли в стенном шкафу.

И только после того, как все было закончено, Николь дала супругу необходимые объяснения, бегло пересказав цепочку событий.

– Думаю, что на сей раз они у нас на крючке, нужно только продержаться до прибытия корабля в порт и сойти на берег незамеченными, – заключила Николь со смешанным чувством удовлетворения и страха.

Глава 42

На следующее утро – это был завершающий день круиза – в десять тридцать Тарини ворвался в свой кабинет со скоростью ветра, чтобы проверить, не пришло ли каких-либо сообщений или факсов, в частности чего-нибудь от Блейка. (Всю ночь он, обеспокоенный предстоящей инспекцией своего непредсказуемого и склонного к тирании патрона, провел в баре, инспектируя арсенал спиртного, и заснул лишь на рассвете.) Что, если Блейк собирается заменить его кем-то, и что будет, если переданные ему материалы сочтут неудовлетворительными?

Вообще, принимая во внимание сложность порученных ему обязанностей – официально он занимался связями с общественностью, а тайно отвечал за операции, проводимые Сенон-фондом на «Корабле Любви», ему по статусу полагалось присутствовать при высадке пассажиров. Впрочем, судя по его одутловатому после бессонной ночи и алкогольных возлияний лицу, можно было держать пари, что на этот раз директор слегка припоздает.

Специальных сообщений, по крайней мере тех, что он боялся получить от Блейка, не было. Озабоченно вглядевшись в зеркало и покачав головой, Тарини решил слегка потрудиться над своей внешностью и принять презентабельный вид.

И уже на пороге кабинета, собираясь отправиться прощаться с пассажирами, он вдруг вспомнил о вчерашних мелких неувязках. Студенистый вязкий туман вдруг прорезала леденящая мысль: как случилось, что накануне, когда он вернулся в кабинет, чтобы переговорить со своим помощником, плафон под потолком каюты горел? Недосмотр уборщицы, страдавшей неисправимой манией повсюду включать свет, мотивируя это тем, что только так можно увидеть пыль? Но почему она не погасила его, как только выполнила свою работу? Он уже делал ей выговор по этому поводу, хотя мозги у этой клуши явно тоже куриные.

Кабинет Тарини был снабжен системой видеонаблюдения, камера осуществляла съемку по кругу. Для очистки совести он решил бегло просмотреть съемку вчерашнего дня. Он включил компьютер, подключенный к скрытой камере, и ввел команду прокрутить снятое после семи часов вечера, а именно в это время накануне он покинул свой рабочий пост. Статичная картинка прокручивалась в ускоренном режиме, на экране не было ничего подозрительного. Похоже, что он зря порол горячку.

Семь часов, семь тридцать, восемь часов вечера.

В правом верхнем углу экрана мелькали цифры.

По-прежнему ничего. Ага, вот она, уборщица, проследовала в ванную… Что ж, пора присоединиться к экипажу корабля, который выстроился на верхней палубе, приветствуя пассажиров.

Но незадолго до отметки девять часов – когда они с Присом поспешно вошли в кабинет – у входной двери вдруг появились неясные очертания.

Тарини быстро перевел изображение в нормальный режим.

Зажегся свет, и Тарини разглядел, как в каюту, опасливо озираясь, вошла женщина с черными, коротко стриженными волосами.

Лоб его наморщился, и он машинально наклонился к экрану: кажется, он где-то уже видел эту женщину. Но где? Потом его осенило.

Это была пассажирка, которая в первый день общалась с Морисом Люджером, тем самым человеком, которого он, с помощью Ольги, успешно запугал, по крайней мере, из него удалось вытянуть обещание по прибытии на берег переписать завещание. Недурной куш, целых двадцать пять миллионов, еще один профессиональный успех! Ненасытному Блейку, отсиживавшемуся в неприступной башне, такое и не снилось.

Так-так, но зачем эта отчаянная пассажирка проникла в его кабинет, да еще в такой час? Как она вообще туда попала?

Неужто Люджер, вопреки угрозам Тарини, осмелился нарушить договор и все выложил этой женщине?

И потом, кто она такая? Может, схватить ее за горло, пока она не успела покинуть корабль?

Но сначала он хотел узнать, что ей понадобилось в его кабинете…

Запись продолжала крутиться. Директор увидел, как темноволосая молодая женщина с искаженным лицом метнулась в ванную комнату. Затем на экране показался его помощник. На минуту Тарини подумал, что Прис является сообщником незнакомки, но потом понял, что видеозапись просто отразила их вчерашний приход!

– Черт! – выругался Тарини, с силой ударив кулаком по столу. – Она, должно быть, все слышала!

Да, очевидно, эта женщина стала нежелательной свидетельницей крайне компрометирующего разговора между ним и Присом. Она могла видеть, как он вручил своему ассистенту материалы для передачи Блейку, а также чек на двести пятьдесят тысяч долларов!

Это трагедия, настоящая трагедия.

Для нее.

Потому что теперь у него не было выбора, ее следовало немедленно убрать.

Она узнала слишком много, сунув нос туда, куда не следовало.

Но как же она смогла попасть в его кабинет, ведь замок-то непростой?

Может, это шпионка, подосланная Блейком, который развлекался тем, что понемногу везде внедрял своих кротов?

Если это было действительно так, то тем хуже для нее и для Блейка. Получив – и желательно незамедлительно – точные инструкции патрона по поводу этой женщины, он просто поступит с ней так, словно она представляет опасность, и уберет ее. Нельзя допускать ни малейшего риска. Игра слишком серьезная.

Впав в крайнее раздражение, он вновь задался вопросом, откуда взялась эта безрассудная женщина, которая так некстати подслушала их разговор.

Тарини отмотал пленку назад к тому моменту, когда лицо Николь попало в полосу света, и остановил кадр.

До этого рейса он никогда не встречался с ней, но однако черты лица ему мучительно кого-то напоминали.

И вдруг, точно вспышка молнии, пришло решение загадки.

Незнакомка с ее мальчишески задорным обликом похожа на Николь Эйвон, журналистку, которая уже несколько недель совала свой нос в дела Сенон-фонда.

Да, точно, такой же вздернутый носик, высокий лоб и блестящие синие глаза. Прическа, конечно, другая, но чтобы изменить эту деталь, достаточно провести часок-другой в парикмахерском салоне.

Для пущей уверенности он открыл файл в новом окне, быстро нашел папку Николь Эйвон, на которую в Сенон-фонде собралось целое досье, скопировал ее фотографию и вставил рядом с изображением, снятым скрытой камерой. Если не обращать внимания на цвет волос и короткую стрижку, сходство было просто разительным. Да, это точно была Николь Эйвон с остриженными и перекрашенными волосами, грудь больше подходит для Памелы Андерсон, но этим бабам достаточно сунуть в бюстгальтер пачку салфеток!