Книга Возвращение великого воеводы - Алексей Фомин

– Для чего ж обычно ворота делаются? Чтобы ходить через них туда-сюда. А души-то сами по себе летают.

– И кто через них ходит?

– Кому надо, тот и ходит.

– А вот ты, к примеру, смог бы? Или я? Ну, ежели рядом с воротами оказаться, когда те откроются?

– А охранник там для чего стоит, думаешь?

– А-а… Понятно. Слушай… А вот, скажем, для чего тот великан, ну, когда мы с тобой да с Ириноем ворота те открывали… Зачем тот великан разголышился, прежде чем в окно лезть?

– Так ворота те, Веда, непростые. Туда можешь идти, как хочешь и с чем хочешь. Хоть в одеже и на бревне верхом. А обратно, к нам, то есть ворота только живую плоть выпускают, а боле – ничего. Вернее, выпустить, может, они и выпустят, но от этого сила их сильно уменьшается, и в следующий раз они могут вообще не открыться.

– Ни для кого?

– Ни для кого.

– Значит, от нас они, которые шастают туда-сюда, могут идти, с чем хочешь, а к нам ничего пронести не могут. Так?

– Так. Потому великан и снимал с себя все неплотское, прежде чем к нам сунуться.

– Ишь как хитро все устроено, – искренне восхитилась Веда. – А скажи-ка, Бормотуша… Мы вот старались ворота эти самые открыть и удержать открытыми, а они все закрыться хотели… Вон у тебя даже руки загорелись. Это кто же их закрыть пытался? Не в обиду тебе будет сказано, нечистый, что ли?

– Бестолковая ты, Веда. Ворота те темной силой управляются. И открываются, и закрываются. А так как мы их силком открыли, темная сила старалась их закрыть. Для того ей круг наш надо было разорвать. Вы ей противостоите и отбрасываете ее, а я темный, я ее вбираю. Вот ладони у меня и загорелись. А этот старый дурень Ириной болтает, будто я нарочно…

– Точно, – согласилась с ним Веда. – Дурень и есть. Но ты, Бормотуша, обещался мне показать Перекресток тот самый.

– Нет ничего проще. – Бормотун поднялся со скамьи и прошел к водяному колесу. – Иди сюда, – позвал он Веду. – Смотри на воду, под колесо.

Как ни всматривалась Веда, но поначалу, несмотря на повторяемые нараспев Бормотуном заклятия, ничего, кроме бурлящей под колесом воды, не видела. Но постепенно над поверхностью воды, в водяных брызгах начала появляться, все четче и четче проясняясь, картинка – безжизненная земля, словно опаленная солнцем, от края до края перерезана широкой белой дорогой. Несмотря на прохладу, идущую от воды, Веда почувствовала, что картинка эта буквально пышет жаром.

– Уф-ф, ну и жара, – невольно вырвалось из ее уст.

Она вытащила из рукава платочек и отерла пот, разом проступивший на лбу.

– Точно, – подтвердил Бормотун, на мгновение прервавший чтение магических формул. – На Перекрестке всегда, как в печи. Я ж тебе говорил – ничего интересного.

Но тут с самого краю картинки на дороге появилась черная… Конечно, это могло быть что угодно (кто их разберет, этих дьявольских отродий, что обитают на этом темном Перекрестке), но Веда почему-то это самое черное нечто про себя окрестила словом «повозка». Да, в нее не были впряжены ни лошади, ни быки, ни иная какая тягловая скотина, но она двигалась по дороге. И у нее были колеса. И колеса эти быстро-быстро вращались. Рассматривая ее, Веда прицепилась взглядом к необычной повозке и через какое-то время вдруг сообразила, что если раньше картинка была неподвижна, а черная повозка двигалась по дороге, то теперь для нее неподвижна повозка, а ровная, непривычно гладкая, словно залитая затвердевшим сахарным сиропом, дорога движется вместе со всей картинкой ей навстречу. Веда подалась чуть вперед, и повозка сразу увеличилась в размерах, отклонилась назад, и повозка вновь уменьшилась. «Ого, – сообразила Веда, – так этой картинкой можно управлять!»

Бормотун уже закончил читать заклинания и теперь, громко сопя, из-за Вединого плеча с интересом пялился на картинку.

На дороге стали появляться встречные повозки, несущиеся с умопомрачительной скоростью, казалось бы, прямо в лоб «их» повозке, но в последний момент, слава богу, пролетавшие мимо. Вдали, справа от дороги показалась лежащая на земле кверху дном огромная миска. Чем ближе, тем больше она становилась, заслонив, в конце концов, собою весь горизонт, когда повозка свернула направо, на другую дорогу. Теперь она неслась прямо к этой опрокинутой миске. Хотя называть это миской было не совсем правильно. По форме похоже, но миска – глиняная, непрозрачная. А это… Сквозь стенки явно проглядывали очертания… домов? Похоже, что домов. Но таких громадных, что даже те строения, что довелось видеть Веде в Ярославле, выглядели перед этими, как мышь перед лосем.

Повозка подъехала вплотную к этой громаднющей, полупрозрачной миске, и теперь перед ней выросла каменная стена, а в ней – ворота. Странные такие ворота… Вместо того чтобы раскрыться, они поползли вверх, и повозка въехала внутрь. Ворота следом за ней закрылись. Какое-то время повозка стояла на месте, и на картинке ничего не происходило. Сзади закрытые ворота и спереди тоже. Сначала Веда не сообразила, что же здесь происходит, пока не почувствовала, что жар, исходящий от картинки, сходит на нет. «Так это они туда холоду напускают, – смекнула Веда. – Ишь ты, как хитро!» Вторые ворота открылись перед повозкой, и та выехала на… улицу. Конечно, это была очень необычная улица очень необычного города. Но все же Веду не покидала уверенность, что это городская улица, а не что-то иное. Та же мостовая для проезда, по краям ее мостки подняты, по которым народ ходит, а прямо к мосткам дома примыкают. Огромные дома, каменные, а то и вообще не поймешь какие. Дома непривычные, народ одет непривычно, да и народ сам непривычный – здоровяки все, великаны. Ликом страшные, некрасивые, но на людей все ж таки похожие. Теперь бы Веда не взялась утверждать, что пойманный великим воеводой и Адашем великан – черт.

Повозка свернула в переулок и остановилась. С двух сторон ее открылись двери и наружу выбрались два великана, а точнее, великанши, ибо без всякого сомнения это были существа женского пола. Пока повозка ехала по улице, у Веды не было возможности рассмотреть одежду идущих по мосткам великанов. Теперь же такая возможность у нее появилась. Одна из них была одета в такие коротюсенькие портки, открывающие чужому взору все ноги, что у Веды от столь явного бесстыдства аж дыхание перехватило. Довершала сверхоткровенный костюм рубашечка с низким вырезом и коротенькими рукавчиками. Другая же, наоборот, была затянута блестящей серебристой тканью с головы до пят так, что открытыми оставались только кисти рук и лицо. Но по степени бесстыдства этот костюм, пожалуй, превосходил предыдущий, так как, туго обтягивая тело своей хозяйки, выставлял напоказ все его выпуклости и впадины. Даже маленькие рожки на голове взбугривали серебристую шапочку.

– Эка… вона… – жарко дыша, пробормотал молодой мельник над самым плечом у Веды и громко сглотнул слюну.

Великанши вышли из переулка на улицу и, явно никуда не торопясь, спокойно зашагали по ней. Теперь Веда могла рассмотреть одежду и других прохожих. У большинства она была поскромнее, но не намного. А в принципе не очень-то они и отличались от людей. Даже это хождение напоминало Веде прогулки ярославских горожан по главной улице после посещения знаменитого торжища.