Книга Большое шоу в Бололэнде. Американская экспедиция по оказанию помощи Советской России во время голода 1921 года - Бертран М. Пэтнод

в Лондон 16 декабря, он написал Рикарду, что это стало «большим шагом в сторону от военной организации». О том, чтобы избавиться от самого Хаскелла, не могло быть и речи, но Куинн, возможно, сможет повысить качество операции до стандартов администраций. «Наша функция — сделать так, чтобы шоу проходило как работа АРА на 100%, если это возможно».

Как оказалось, твердая рука Куинна сыграла решающую роль в конечном успехе русской миссии, но эта фаза истории могла развернуться только после того, как Кэрролл и Лонерган практически одновременно покинули сцену, каждый из которых был повержен в результате грандиозных актов саморазрушения.

Длинный фитиль, ведущий от этой бомбы, был подожжен неким Томасом Дикинсоном посредством письма, которое он направил Гуверу из Риги 7 января, сразу после своей отставки из русского подразделения. На единственной машинописной странице Дикинсон сделал несколько шокирующих заявлений о ситуации, которую он оставил после себя в России, среди них о том, что миссия АРА находится во власти Эйдука и его полномочных представителей; что следствием американской помощи стало укрепление советской власти; и что голод в России был «экономическим», а не «естественным», что означает, что он был вызван политикой советского правительства и подразумевает, что она все еще в силе.

Гувер счел содержание этого отчета достаточно тревожным, чтобы оправдать принятие экстраординарных мер. Он поручил Брауну организовать запрос подписанных заявлений членов московского штаба — «не только мнений Хаскелла» — о том, как обстоят дела в отношении помощи России. «Если заявления доктора Дикинсона правдивы, то все заверения, которые мы дали американской общественности, необоснованны».

Дикинсон получил степень доктора философии по английскому языку в Университете Висконсина, был автором двух пьес и трех книг о театре в Америке и Великобритании и отредактировал несколько томов пьес, прежде чем, в возрасте сорока лет, использовать свои писательские таланты на службе Управления продовольствия США в Вашингтоне в 1917 году. Оттуда он продолжил работать, с 1919 по 1921 год, в парижской, а затем нью-йоркской штаб-квартире АРА, где в 1920-21 годах написал пятитомную историю европейских операций АРА. Это исчерпывающе подробное исследование, подготовленное к публикации компанией Macmillan, дошло до стадии проверки, прежде чем было отозвано АРА, предположительно по политическим причинам, возможно, из-за пыли, поднятой собственным издательским подвигом Тома Грегори. Новым заданием Дикинсона было написать историю российской операции, что объясняет его назначение в отдел связи в Москве.

Человек, способный подготовить такую колоссальную рукопись, не собирался ограничиваться одностраничным письмом на столь взрывоопасную тему. Дикинсон более подробно осветил это в «Кратком обзоре операций российского подразделения A.R.A. в России», десятистраничный меморандум, который он заранее отправил в нью-йоркский офис из Европы. Его кардинальным моментом было то, что раскол между офицерами Регулярной армии и старыми бойцами АРА, последние из которых считались более высокого калибра, наносил неизмеримый вред российской миссии. Ни одна из сторон намеренно не пыталась саботировать другую, «но пропасть настолько глубока, что ее невозможно преодолеть».

Впервые в официальном документе АРА Хаскелла обвинили в недостатке твердости в его отношениях с советским правительством. «Директор российского подразделения с самого начала взял на себя бремя доказательства того, что Администрация политически респектабельна. Это привело к появлению чрезмерной осторожности и стало создавать эффект робости. Я считаю, что это было ограничивающим фактором для воображения и адаптации администрации к российским потребностям». Хаскелл не смог понять разницу между «политической агрессивностью, которая была табу, и агрессивностью в облегченном виде». Он должен был проводить политику «дружеской смелости в готовности помочь», но вместо этого позволял правительству запугивать АРА.

Российское правительство с самого начала нанесло удар американцам. С тех пор они держат американцев с поднятыми руками. Политика заключалась в том, чтобы относиться ко всему с подозрением, давать мало и ни за что не быть благодарным. Поступая таким образом, они постоянно ставили Администрацию в положение просителя... Скрытым оружием в набедренном кармане российского подразделения был вывод войск, скрытым оружием, которое носило советское правительство, были «суммарные действия», которые смутно предполагали «высылку». Из двух нет сомнений, что первое было лучшим оружием. Набросившись на директора с самого начала, правительство показало, что он боится применять свое оружие. С тех пор советское оружие всегда было наполовину на виду, и советская позиция стала более провокационной.

Лозунг Хаскелла: «Мы не можем уволиться ради Гувера» — соответствовал оборонительной позиции, в то время как обстоятельства требовали настроя на наступление. Боло рано обнаружили, что могут позволить себе быть «грубыми, скупыми на сотрудничество и похвалу, назойливыми, подозрительными, высокомерными в отношении... Потому что они считают, что американцы боятся уходить».

Дикинсон считал, что Кремль был настолько «остро чувствителен к общественному мнению в Европе и Америке», так стремился «доказать свою респектабельность», что АРА одержала верх. «Отзыв АРА по вопросу, связанному с благосостоянием российского народа, если бы этот вопрос был четко сформулирован и задокументирован, был бы фатальным для советской власти. Но они бы не допустили возникновения этой проблемы. Они бы не допустили ухода». Этот анализ преувеличил чувство уязвимости большевиков, неверно истолковал их политические приоритеты и в любом случае упустил из виду их склонность к поведению, наносящему ущерб их собственным интересам. Более того, в нем не было учтено политическое давление, оказываемое на АРА в американском тылу. Дикинсон, однако, только разогревался.

Эйдук и его комиссары, по его свидетельству, превратились в «машину для совместного управления». Первой ошибкой было разрешить главному полномочному представителю иметь офис в том же здании, что и директору АРА. С тех пор это коммунистическое создание обвивало своими щупальцами нервный центр организации. «Все, что требуется Администрации, должно поступать через офис Полномочного представителя, будь то книжный шкаф, стул, коробка гвоздей, билеты на трамвай для московского персонала, командировочные приказы, распоряжения об инспекционных поездках и разрешение на проведение расследований и фотосъемку».

Еще хуже была ситуация в округах, где каждый руководитель, перегруженный работой, находился во власти агентов Эйдука: «одинокий американец, окруженный людьми, которые в совершенстве знают свою область».

Ответственность за это плачевное положение дел лежала на Хаскелл, политике которой не хватало «той широты инициативы, той щедрости предложений и советов, той гибкости ресурсов», необходимых для успеха такого масштабного предприятия. По какой-то причине Дикинсон предпочел не называть обвиняемого по имени. «Режиссер бесцветен. Он не имеет отношения к правительству и российскому народу. Его влияние не ощущается в его собственной организации».

В то же время было заявлено, что на Лонергана, обозначенного только как «глава исполнительной власти», «возложили слишком много ответственности. Трудолюбивый, временами вспыльчивый и невоздержанный в личных привычках». Точный смысл сказанного Дикинсоном здесь подсказывается прямым утверждением, найденным на той же странице: «В группе в целом (понимаются явные исключения) слишком много пьют. Московское подразделение производит впечатление вечеринки». Это подтверждается замечанием о том, что «старая группа A.R.A. во всех отношениях намного лучше, чем военная