Книга Москва: архитектура советского модернизма. 1955–1991. Справочник-путеводитель - Анна Юлиановна Броновицкая

невысокий квадратный в плане Дворец культуры – такой статус придали нередкому для крупных гостиниц концертному залу. Получилась эффектная супрематическая композиция с развернутыми по сторонам света белыми лопастями, выведенными на одну высоту, – небольшой перепад рельефа компенсирован в уровне общего цоколя, прячущего гараж и технические подъездные пути. Родство с архитектонами проявляется и в динамичной форме высотных частей, и в том, что они вырастают из подчеркнуто горизонтальных широких оснований – полной противоположности корбюзианским ножкам.

Вид от Серебряно-Виноградного пруда

Однако со стороны Измайловского острова гостиничный комплекс смотрится как идеальное воплощение модернистской концепции «башен в парке», сюрреалистически соседствуя с бутафорским «Измайловским кремлём». Комплексу не удалось стать общественным и планировочным центром Первомайского района, как было задумано. Он остался на границе огромного лесопарка, отрезанный от жилых массивов теперь уже не только шоссе, но и эстакадой северо-восточной хорды. Зато с другими районами Москвы транспортные же связи еще улучшились после запуска в 2016 году Московского центрального кольца. За будущее гостиничного комплекса можно не беспокоиться – расположение и демократичные цены делают его одним из самых востребованных в Москве.

Дворец культуры

Специфика гостиничного бизнеса требует постоянного обновления, так что от интерьеров 1980 года не осталось и следа – исчезла дизайнерская керамическая плитка, хрустальные люстры и мебель, специально изготовленная на каунасской фабрике. Изменилось и назначение многих помещений: при запуске гостиницы в каждом корпусе было четыре ресторана на 350 мест каждый, не считая банкетных залов, так что одновременно за стол могло сесть 7000 человек. Общепита даже в постолимпийской Москве решительно не хватало, а так постояльцы гостиницы могли не беспокоиться о том, где поесть хотя бы два раза в день. Правда, разнообразия обилие ресторанов не предполагало: все они обеспечивались блюдами из единой кулинарной фабрики, для которой на территории комплекса было выделено отдельное небольшое здание. Сейчас, когда в Москве хватает более интересных вариантов для ужина, часть гостиничных ресторанов перепрофилирована под деловые функции. Внешний же облик комплекса почти не изменился, только в верхней части стен появились цветные вставки, а во дворе – хайтековского вида выходы вентиляции.

Удивительным образом на состоянии зданий не сказались сжатые сроки и методы строительства. В отличие от «Космоса», интуристовской гостиницы, которую сооружали с участием югославских строителей, «Измайлово» было «ударной комсомольской стройкой», то есть значительная часть рабочей силы была неквалифицированной. Тем не менее Юрию Рабаеву, возглавившему проект в 1978 году после смерти Дмитрия Бурдина, удалось добиться не только своевременной сдачи зданий, но и запуска тогда во многом экспериментальных систем – автоматической очистки воздуха, спринклерного пожаротушения и, что было главной новинкой, «автоматической системы номерного фонда», позволявшей сразу видеть не только, какие номера свободны и когда убраны, но и какой постоялец где живет. Свидетельством спешки (4 года на строительство такого крупного объекта в СССР 1970-х годов – просто невероятно мало) остались только гранитные блоки в облицовке стилобата: в их обработке понятие «грубо обтесанные» истолковано слишком уж буквально. Единственный существенный элемент, появившийся уже после сдачи комплекса и проведения Олимпиады, – бронзовый барельефный фриз шестиметровой высоты, опоясывающий наружные стены Дворца культуры. Это произведение, фигурирующее под двумя названиями: «Туризм и отдых в СССР» и «Гимн человеку», стало одной из первых московских работ Зураба Церетели. В принципе, уже тогда все было понятно.

62. Дом Советов РСФСР (Дом правительства РФ) 1965–1981

АРХИТЕКТОРЫ Д. ЧЕЧУЛИН, П. ШТЕЛЛЕР, М. АРЗРУМЦЯН, А. АФАНАСЬЕВ, В. ЛУКЬЯНОВ, В. МАЗУРИН, И. ЧЕКАЛИН

КРАСНОПРЕСНЕНСКАЯ наб., 2

КРАСНОПРЕСНЕНСКАЯ

Почти сказочное воплощение проекта, пролежавшего в столе сорок лет, обернулось чудом политическим: здание с равным успехом символизирует то свободу, то несвободу

Только в самом страшном сне кому-нибудь из депутатов Верховного Совета могло пригрезиться, что место его работы станут называть по имени штаб-квартиры врага. Но события августа 1991 года срочно потребовали короткого и не замшелого наименования своему центру. А поскольку США из противника превратились на время в образец для подражания, то Дом Советов невыговариваемого государства «РСФСР» стал «Белым домом».

План типового этажа

Два года он символизировал свободу, но в октябре 1993 года, когда демократию узурпировали ревизионисты, президент страны расстрелял здание из танков, заложив недобрую традицию игнорировать парламент. Белый дом почернел от пожара, а часы на башенке остановились при первом же залпе и были заменены гербом России, чья самостоятельность обрела смысл – после выморочного существования РСФСР в рамках СССР.

Кроме того, дом окружил высоченный забор (надежная защита от танков), окончательно выключивший его из городской жизни. Правда, в ней он и раньше участвовал плохо, став хрестоматийным примером индифферентности к соседям. «Как можно было строить рядом другое здание так, как будто СЭВа [23] нет вообще?» – возмущался в 1990 году историк архитектуры Дмитрий Швидковский. Действительно, обладая центральной симметрией, Дом Советов замкнут на себе, к проспекту стоит под углом, вроде бы на реке, но ни в какой с ней не связи. И как такое мог построить автор самой красивой московской высотки, вообще непонятно.

Но логика Швидковского – это логика постмодернизма 80-х с его вниманием к исторической среде. Дом же Советов строится явно в иной парадигме. Можно было бы счесть ее модернистской (благо, сам Чечулин называет обособленность своего здания «островным принципом»), но при этом в нем нет присущей модернизму остроты, динамики, радикализма: оно спокойное и солидное. Каким и должно быть здание высшего органа власти, о существовании которого советские люди вспоминали раз в 4 года, да и то лишь потому, что на избирательные участки завозили апельсины.

Краснопресненская набережная в 1960-е годы – место не престижное. Здесь нет еще всех этих иностранных слов: Экспо-центр, Хаммер-центр [64], Сити, Белый дом, на месте последнего – автобусный парк. Дальше идет промзона во главе с Трёхгорной мануфактурой, овеянная не только революционными традициями, но и химическими испарениями. По Генеральному плану Москвы 1971 года эта территория должна была стать частью парка, который бы начинался зоопарком и простирался до Шелепихи и подразумевал вовсе не строительство Сити, а регенерацию промзон. Но зеленую ленту, спускавшуюся от зоопарка к Москве-реке (над руслом речки Пресни), Дом Советов неожиданно перерубил. И это еще раз подтверждает, что он живет некой своей жизнью, которая не имеет никакого отношения ни к