Книга Неспешная игра - Моника Мерфи

хочу это видеть.

Её пальцы гладят, язык облизывает, и она берёт меня глубже, влажный жар её рта заставляет меня закрыть глаза и бороться с желанием кончить. Было бы так легко отпустить себя. Она делала это всё ради чего? Три минуты? И я готов взорваться. Я виню в этом волнение от того, что это она мне отсасывает. Я виню в этом тот факт, что уже несколько недель не был с девушкой. Я виню в этом тот факт, что в последнее время хорошо познакомился со своей рукой, и прикосновение языка и губ Александрии просто чертовски хороши, чтобы не поддаться.

Но на самом деле всё дело в девушке. В том, что она готова сделать это для меня, что она реально наслаждается этим, повышая тем самым мой фактор возбуждения. Невероятно возбуждает — смотреть, как девушка сосёт твой член и не имеет никаких ожиданий в ответ. Она делает это, потому что ей так хочется.

Не потому, что ей что-то от меня нужно.

Она мурлычет вокруг головки моего члена, вызывая вибрацию, которую чувствую до самых колен. Я приподнимаю бёдра, пытаясь направить свой член немного глубже, не желая, чтобы это было очевидно, и она полностью отстраняется от меня, по-прежнему крепко обхватывая пальцами основание. Её губы влажные, блестящие в тусклом свете. Волосы в беспорядке, золотое облако вокруг головы. И самое приятное, она голая. Вся обнажённая и раскрасневшаяся, её грудь выставлена напоказ, эти длинные ноги подогнуты под ней, она великолепна. Выглядит немного взволнованной, очень очаровательной.

— Не знаю, смогу ли взять тебя полностью в рот, — признаётся она, её лицо полно разочарования. — Просто… ты такой большой.

Каждый парень во всём чёртовом мире хочет это услышать. Да, да, мы также хотим, чтобы нас брали глубоко в горло, но, если твоя девушка не может этого сделать, потому что ты хорошо подвешен? Кто будет жаловаться на это?

— Просто продолжай делать то, что ты делаешь, — я колеблюсь, когда она хмурится. — Или… не продолжай. Мне безумно хорошо. Поверь мне.

— Правда? — Она крепко обхватывает мой член, и я сжимаю губы вместе, чтобы не закричать ей: «Сильнее!».

— Чёрт, да. Не стесняйся, — я прикасаюсь к её лицу, обхватывая ладонью щёку. Она наклоняется навстречу моему прикосновению, и я запускаю пальцы в её шелковистые мягкие волосы, наслаждаясь тем, как цепляются пряди. — Всё, что ты сделаешь, мне понравится, ангел. Поверь мне.

Её щёки розовеют, когда она улыбается. И затем, не колеблясь, она делает это всерьёз, обхватывая меня ртом, её голова качается вверх и вниз, её движения совпадают с тем же ритмом, что и её ищущие губы. Я стараюсь продержаться как можно дольше. Убираю её волосы, чтобы можно было наблюдать. Приподнимаю бёдра и наслаждаюсь видом моего члена, всё глубже погружающегося в её рот. Это визуальная перегрузка, сенсорная перегрузка, грёбаная перегрузка Александрией, и я больше ничего не могу сделать, чтобы выдержать это.

Я теряю всякий контроль.

Её имя срывается с моих губ дрожащим шёпотом, когда я выгибаю спину, ощущение покалывания, начинающееся у основания позвоночника, проникает в мои яйца. Близко. Я уже близко. Мне нужно предупредить её. Нужно сказать ей, чтобы она могла отстраниться или что-то в этом роде, но потом я чувствую это. Этот первый всплеск вылетает из меня и можно забыть об этом. Я кончаю. Я кончаю ей в рот, кончаю на её язык, и она ни на секунду не отстраняется, ни капельки.

Она глотает, как чемпион. Мой чемпион. Чёрт возьми, эта девушка хороша.

Я неудержимо дрожу и издаю звук, словно умираю, стону и продолжаю кончать. Она не успокаивается, пока я не заканчиваю, в последний раз проводя по мне языком, прежде чем отстраниться, вытирая рот тыльной стороной ладони. Я лежу там бесформенной кучей, не в силах пошевелиться, подумать, сказать что-нибудь, а она улыбается мне. Сексуальный изгиб губ, яркие глаза, розовые щёки, когда она убирает волосы с лица.

— Кажется, тебе это понравилось, — тихо говорит она, и становится очевидно. Чертовски очевидно.

Я обречён.

ГЛАВА 21

Тристан

Наступает утро понедельника, воздух свежий и холодный, небо голубое, и ни одного тёмного облачка не видно. Я просыпаюсь в шесть тридцать, практически выпрыгиваю из постели и принимаю долгий горячий душ, и, закончив свои дела, напоминаю Шепу, что нам нужно идти. Он всё ещё в постели с Джейд, ленивая задница.

Но это простительно. К нему прижимается милая тёплая девушка. С чего бы ему хотеть уйти?

Я терпеливо жду его внизу на кухне, потягивая кофе и расхаживая взад-вперёд. Я умираю с голоду, но хочу приберечь свой аппетит для закусочной. Какая бы ни была самая большая тарелка для завтрака в их меню, я возьму её. Мне нужно подкрепиться к сегодняшнему вечеру, когда увижу Александрию.

В субботу днём она работала. А вечером я был в игорном доме, пока она заканчивала работу, которую должна была сдать, хотя мы переписывались всю ночь. В воскресенье мы встретились за поздним завтраком. Никогда раньше не завтракал с девушкой. Это было приятно. Я сидел напротив неё за столиком в ресторане, окружённый множеством болтающих и флиртующих людей. В то время как всё, что я мог делать, это смотреть на её губы, вспоминая, как несколько ночей назад держал свой член между ними.

Да, я грёбаный извращенец. Ничего не могу с этим поделать.

В воскресенье вечером мы ничем не занимались. По крайней мере, ничем сексуальным. Мы тусовались в её комнате, и она заставила меня смотреть «Друзей» — я не против «Друзей», я могу признать, что вырос на этом дерьме. В некотором роде. Я вроде как обращал на них внимание.

Ладно, ладно, не совсем.

Я попытался сделать смелый шаг, поцеловав её, но она сказала, что не хочет торопиться. В её предложении не было ничего застенчивого, ничего фальшивого. Она сказала, что я ей нравлюсь, и ей кажется, что между нами есть связь, и пусть, что бы между нами ни происходило, это развивается постепенно. Я хочу выполнить её просьбу. Либо так, либо она сбежит. А я не готов к тому, чтобы она сбежала.

Она мне чертовски сильно нравится, чтобы позволить себе разрушить всё, что между нами есть.

— Какого чёрта ты такой жизнерадостный? — спрашивает Шеп, шаркающей походкой появляясь на кухне и выглядя, как самый большой ворчун в мире. Он одет, но в лучшем случае наполовину, словно только что скатился с кровати и накинул первое попавшееся под руку. К тому же у него немного затуманенные глаза,