Книга Дух геометрии - Алиса Ханцис

Я не сразу увидела вешку: ее заслонял пикап Берни, стоявший у обочины. Дождь по-прежнему капал, и водитель поджидал меня внутри. Но едва я заглушила мотор, как дверца юта хлопнула, и широкоплечая фигура преградила мне путь. Мы поздоровались. Я успела подумать, что надо было заскочить в универ хотя бы за джи-пи-эсом. А потом Берни отступил в сторону.

На месте вешки чернела круглая лужица размером с бутылочное дно. Оранжевой шляпки нигде не было видно; пройдя вдоль улицы, я отыскала лишь обезглавленный кусок арматуры. Вырвать его из земли стоило кому-то немалых трудов: по форме дыра напоминала воронку – видимо, вешку долго раскачивали, прежде чем она подалась. Рабочий, вбивавший ее, постарался на славу – а может, неизвестный был просто слабоват. Я стиснула в руке холодную сталь и почувствовала, как кто-то осторожно потянул вешку на себя.

– Мы ее поставим обратно, – сказал Берни.

– Не надо. Мы не знаем, когда именно ее выдернули и под каким она была углом.

– А по дыркам нельзя вычислить угол?

– Можно грубо замерить смещение. Но точные данные теперь потеряны.

Потеряны… Я разжала онемевшие пальцы и сунула их в карман, пытаясь нащупать ключи от машины.

– Ты куда? – донеслось мне в спину.

– Надо посмотреть остальные.

– Я поведу, – Берни кивнул на свой пикап. – Садись.

В салоне было холодно – а может, меня начал бить озноб. Зарокотал двигатель; «Тут налево», – сказала я охрипшим голосом. «Знаю», – ответил Берни и передернул рычаг резко, как затвор. Я поняла, что он и правда знает. Он уже видел их.

Вторая и третья валялись совсем рядом с теми местами, откуда были вырваны. Четвертая оказалась лишь накрененной градусов на сорок, словно у вандала не хватило сил. А вот пятую мы так и не нашли.

– Куда дальше?

– В парк.

На остальных участках всё выглядело нетронутым. Я вспомнила, что не взяла ни одного инструмента, и меня охватила паника. Надо спешить, надо всё измерить сейчас! Вдруг они доберутся и сюда?

– Я хотел раньше приехать, – нарушил тишину Берни. – Когда дожди только начались. Может, застал бы их… Но ты ведь можешь сделать неполную модель, без этого куска?

Воображение нарисовало мне инвалида: скособоченного, несчастного. В горле встал комок от жалости – к нему? к себе? к моему другу, который чувствует себя теперь виноватым?

– Да, конечно. Я попытаюсь.

Он, должно быть, не поверил моему дрогнувшему голосу, но не подал виду. Отвез меня к моей машине, спросил на прощание: «Ты в порядке?» Эта киношная фраза срывается с языка у местных сама собой, даже если тот, кому она адресована, лежит на дороге в луже крови; и я, в соблюдая этикет, говорю «да», хотя порядка у меня в душе нет и близко. Дождавшись, пока бирюзовый ют скроется из виду, я достаю телефон и набираю номер Прасада. Дождь провожает меня до самого университета и тут же стихает, будто поняв, что его миссия выполнена.

28

«Привет. Есть планы на завтра?»

Сначала я подумала, что эта СМС-ка попала ко мне по ошибке, заблудившись в допотопных тасманийских сетях. Может быть, она даже провисела в этих сетях целые сутки, ведь кто станет задавать такие вопросы перед началом рабочей недели? Но на болотно-сером дисплее высветилось имя Берни. Странно, мы ведь виделись всего неделю назад.

Есть ли у меня планы?

Пожалуй, завтра мне хотелось бы напиться. Не так, как это принято делать в свой день рождения – весело, в кругу друзей и родных. Просто откупорить с утра бутылку и проскочить экспрессом свое одинокое двадцатипятилетие.

«Пока нет. А что?» – набрала я на дисплее и нажала «Отправить». Берни, помедлив, ответил звонком: буду завтра в Сити по делам – не хочешь встретиться? «Есть новости для тебя», – добавил он между прочим.

Я сразу догадалась, что это будут за новости. Ведь я думала об этом все предыдущие дни: пока восстанавливала опознаки, пока делала съемки. Дни стояли холодные, ветреные, и улицы были безлюдны; а мне так хотелось, чтобы в одном из домиков открылась дверь, и выглянула бы обеспокоенная старушка или любопытный подросток. Я бы спросила: не видели ли они, кто вырвал из земли эти палки с оранжевыми шляпками? Может, кто-то шел мимо, гуляя с собакой, и заметил сгорбленную спину и жиденький хвостик на затылке. Я почти не сомневалась, что это был старый рокер; именно поэтому он не стал трогать вешки у собственного дома, а отъехал подальше. Даже в мелких пакостях люди здесь остаются трусливыми и лицемерными – никто не станет бить себя в грудь: да, это сделал я!

Берни, мой верный рыцарь, не стал бы дожидаться, пока кто-нибудь выглянет из дверей. Он мог бы и постучать сам, и, оказавшись поблизости по работе, разговориться с хозяйкой, пока та сокрушенно демонстрировала ему море разливанное на полу прачечной. Кто-то наверняка видел вандала, и теперь моему другу не терпится рассказать мне об этом. А я вдруг понимаю, что сейчас, когда правда – здесь, на расстоянии вытянутой руки, я готова малодушно заткнуть уши. Я всегда была уверена, что предпочла бы сразу узнать любой диагноз или приговор, лишь бы не томиться в неведении.

А если завтра мне скажут, что это был Люк?

Скорее всего, я просто не поверю. Он совсем не похож на воинствующего невежду. Пусть даже он написал эту анонимку – у каждого бывают минуты слабости. Но тем, кто выдернул мои вешки, могло двигать только одно: тупая злоба.

Я приехала на место встречи раньше времени: все лавочки в маленьком сквере были пусты. Здесь, в старом центре, осень ощущалась сильнее, чем в моем вечнозеленом пригороде. Мне хотелось назвать английской эту сонную, меланхоличную осень; ей очень шли громоздкие, как саквояж, колониальные постройки из желтого песчаника. Жиденькое солнце играло струями фонтана, посреди которого возвышался бронзовый адмирал. Столетние дубы и вязы, обступившие каменный пятачок сквера, тускло золотились сквозь остатки тумана.

Утро выдалось прохладным, однако на Берни, который торопливо шагал по аллее от почтамта, была неизменная футболка, на сей раз даже без куртки. Это, наверное, тоже британское наследие, подумала я, вставая ему навстречу. Спартанский холод в спальнях, голые ноги школьниц, торчащие из-под коротких форменных платьев. А пухово-шерстяное изобилие, заполонившее с приходом осени рынок на Саламанке, – забавные ушанки, вязаные свитера – это всё для наивных туристов. Для тех, кто ожидал найти здесь оливковые деревья в цвету.

– Привет! Извини, что опоздал: дела.

Он неловко улыбался, не разжимая широкого клоунского рта. Ему, должно быть, самому была не по душе роль гонца, приносящего лишь печальные вести. Неужели и сегодняшняя будет такой же?

– Привет! Да ерунда. Слушай, тут так холодно, давай где-нибудь посидим. Я уже почти год как приехала, а еще ни разу не была в настоящем пабе. У вас ведь есть такие – знаешь, в английском стиле?