Книга Союзник - Дикон Шерола

— Какая чушь! Эту кличку ему дали из-за его умения гипнотизировать людей. Чувствуете, прослеживается что цыганское?

— Вот ведь мразь! — Антон Викторович не хотел верить Фостеру, но его слова звучали слишком убедительно. Теперь все сходилось. Именно Лесков уничтожил Адмиралтейскую для того, чтобы выслужиться перед «процветающими» и заодно получить место в совете.

Чуть помолчав, Васильев произнес:

— Я соберу людей, а ты сделай то, что обещал. Взамен на это больше никто не посмеет тебя тронуть.

— Приятно иметь с вами дело, Антон Викторович, — Эрик дружелюбно улыбнулся и первым протянул своему собеседнику руку. Этот жест показался Васильеву до уродливого неправильным, но ненависть к Дмитрию оказалась сильнее его неприязни к Фостеру.

Они обменялись рукопожатиями.

Глава XV

Антон Васильев неспешно шел по коридору правительственного здания. После разговора с Фостером, все его мысли были обращены к тому, что за существо теперь входит в совет Спасской, и насколько оно опасно. Дмитрий Лесков всегда казался ему подозрительным. Было в этом человеке что-то странное, что-то такое, что вызывало ощущение тревоги, словно рядом находился хищный зверь. С именем Лескова было связано множество поразительно удачных стечений обстоятельств — его враги сами исчезали с его пути, а союзники готовы были защищать его до последней капли крови. Теперь же мозаика сложилась. Дмитрий управлял всеми этими людьми, как своими марионетками. Но Васильев все же не исключал тот факт, что друзья Лескова вполне могли знать о его способностях и покрывали его. Иван Бехтерев, Роман Суворов, Альберт Вайнштейн, Константин Морозов и Эрика Воронцова запросто могли быть соучастниками Дмитрия. Да что там они — сам Волков наверняка знал об умениях своего «воспитанника» и использовал их в своих целях. Интересно, как бы повел себя народ, узнав о таком предательстве?

При этой мысли Антон Васильев почувствовал, как его сердце начинает биться быстрее. Он представил, как ненавистного ему «процветающего» вместе с пособниками вышвыривают на поверхность. Лесков не заслуживал того, чтобы его милосердно расстреляли. Его нужно отправить наверх, чтобы он сполна мог насладиться «прекрасным новым миром», создание которого оплачивалось из его кошелька.

Васильев остановился у двери, ведущей в кабинет Дмитрия, и несколько раз ударил костяшками по деревянной поверхности. Он был чертовски взволнован. Теперь, зная правду об этом человеке, Антону Викторовичу было сложно держать себя в руках. Он боялся оставаться наедине с Лесковым, боялся, что тот каким-то образом узнает о его сговоре с Фостером, боялся ненароком выдать себя.

— Удивлен вашему визиту, — прохладным тоном произнес Дмитрий, когда

посетитель вошел в кабинет и впился в него настороженным взглядом. — Прошу вас, присаживайтесь. Чем обязан такой честью?

В голосе Лескова прозвучала тень насмешки, которая в другом случае немедленно разозлила бы Васильева. Но только не сейчас. Теперь Антон Викторович прекрасно знал, откуда у Лескова такая уверенность, и он попытался скрыть свое волнение ответной насмешкой.

— Я сам удивлен. Особенно учитывая тот факт, что мнение «процветающего» для меня ничего не значит. Если бы мы встретились в другой период жизни, я бы и вовсе…

— Так мы ведь встречались. Правда, на тот момент вы были куда более обходительным. Даже помогли Бранну Киву заполучить территорию для строительства его нового отеля.

— До того момента я еще не знал, с кем имею дело, — Васильев несколько смутился, поэтому предпочел перевести тему. — И сейчас это не имеет никакого значения. Поговорим о нынешней ситуации.

— Я слушаю…

— Дело в том, Дмитрий, что народ все чаще выражает тревогу по поводу вашего интереса к «иным». Сначала вы оставляете на станции Эрика Фостера, затем — Руслана Гаврилова. А вы ведь не хуже других понимаете, настолько опасно иметь с ними дело. Это не люди, это… Это какие-то монстры, помесь человека с инопланетным уродом, которые неизвестно на что способны. Говорят, что некоторые из них настолько опасны, что могут влиять даже на мысли своих жертв.

— Куда уж им до политиков и прежних СМИ, — усмехнулся Лесков, снисходительно глядя на своего собеседника. — На фоне доблестных «слуг народа» и воинов пера и камеры полукровки представляются не опаснее новорожденных котят. Пока что мне на ум не приходит ни один «иной», который мог настраивать друг против друга целые страны. Чего не могу сказать об отдельных представителях человечества.

— Вы снова их защищаете? — Антон Викторович с отвращением поморщился. — Впрочем, раз вы такой защитник, может, именно вы выйдете сегодня на трибуну и объясните людям, почему им не стоит бояться «иных»? Давайте, Дмитрий Константинович, блесните своим остроумием, просветите «тупое стадо» своими прогрессивными речами.

В глазах Лескова промелькнуло удивление. Что-что, а выступать с «прогрессивными речами» он никогда не любил, а сейчас ему буквально бросали вызов.

— Что, на этом ваш запал закончился? — продолжал Васильев. — Хотя чему я удивляюсь? Люди вроде вас — это всего лишь фотографии со страниц журналов, которые никогда не посмеют обратиться к народу без защитной преграды печатной краски.

— Хорошо сказано. Однако я уже выступал перед людьми.

— И были освистаны!

На это Дмитрий не нашелся что ответить. В данном случае Васильев говорил правду, а Лескову оставалось лишь подписаться под своей несостоятельностью. Или же подняться на трибуну снова и доказать в том числе и себе, что у него хватит духу обратиться к толпе еще раз.

— Я выступлю, — чуть понизив голос, ответил Лесков. — Людям давно пора начать воспринимать «иных», как своих союзников. Надеюсь, сегодня они это поймут.

— Я встану в первый ряд, чтобы услышать ваше выступление, — усмехнулся Антон Викторович. — Уж будьте любезны подготовиться.

В эту минуту он мысленно ликовал. Все-таки Дмитрий был еще слишком молод, чтобы не повестись на подобную провокацию. Своим обвинением Васильев загнал его в угол, и в случае отказа Лесков бы невольно признался в своей трусости.

После ухода Антона Викторовича Дмитрий направился навестить то самое «чудовище», которое до сих пор нагоняло ужас на сотрудников госпиталя, а именно

— Руслана Гаврилова. За последнее время парень стал чувствовать себя гораздо лучше. Чешуя постепенно сошла с его лица и сохранилась лишь на месте вытекшего глаза.

Из палаты Руслана все еще не выпускали, но не потому, что беспокоились за его самочувствие, а скорее ради безопасности полукровки. Антон Викторович не солгал, сообщив о том, что люди напуганы из-за его присутствия на Спасской, и несколько солдат даже планировали расправиться с чудовищем, пока оно еще уязвимо.

Что касается самого Гаврилова, то он даже не подозревал, сколько людей его сейчас ненавидит. Его держали в неведении, и только Альберт настаивал на том, чтобы рассказать парню правду. И в первую очередь о том, что Дмитрий является бывшим «процветающим».