Книга Остановившиеся часы - Андрей Зайцев

— Алло? Слушаю…

— Марина, это я.

— Сергей… послушай, я…

Только в это мгновение до него дошло, что разговор этот может быть неприятен ей ввиду присутствия посторонних. Но если ожидание затянуть до вечера, все может предстать в ином свете. По крайней мере, в начале. Этой вилки избежать было трудно. Так что играть роль нужно как можно проще и доступней.

— Марина, я не успел предупредить тебя… — быстро выговорил он, понимая, что эти слова будут ключевыми. — Мне пришлось срочно уехать… Возникли обстоятельства… Я сейчас у родственников… Савельевых, ты знаешь, я говорил тебе о них…

— Вот как? Это новость…

Пара секунд ей потребовалась для того, чтобы переварить ее.

— И что дальше?

— Ничего… Просто ставлю тебя в известность…

— Это замечательно. Надеюсь, все серьезно?

— Разумеется.

— Тогда попробуй перезвонить мне вечером на домашний… Пока…

— Счастливо, Мари…

Выходя из кабинки, вскользь подумал, все ли было убедительно? Об этом он узнает вечером. Она же, как обычно, не сделала ни одного лишнего движения, что называется. Несколько пар женских глаз внимательно следили за ней, и ей просто нельзя было ошибаться.

Побродив по городским улицам еще с полчаса, он вдруг понял, что ему надо. И, более не раздумывая, сел в трамвай и вернулся назад. Поселок прошел быстро, мельком взглянув на крышу дома Савельевых. Петр Александрович сейчас в саду копается, а ближе к обеду еще пивка возьмет, сядет в беседку и будет неторопливо пить холодное пиво, ожидая жену и гостя. Асташев на мгновение представил себе это состояние беспредельной свободы, которое сваливается в одночасье на человека, делая его на склоне лет хозяином своего времени. Тут есть над чем задуматься. Время, которого всегда катастрофически не хватает в середине жизни, вдруг выходит из-под контроля. Некуда спешить, незачем суетиться… Трудно даже осознать, что такое может когда-нибудь с тобой случиться, порой внезапно и совершенно бесповоротно.

Знакомая дорога через парк привела его к берегу Волги. Здесь тоже многое изменилось. По крайней мере, на этом берегу. Левый же берег, почти не тронутый цивилизацией, оставался внешне все тем же. Поросший лесом, с отлогими отмелями, песчаными полуостровками все так же в летние месяца притягивал к себе рыбаков и туристов. Лодочная станция заметно преобразилась. Клуб яхтсменов, когда-то ютившийся в убогой совдеповской постройке, сейчас имел хорошо отделанную базу. Асташев еще сверху, беглым взглядом оценил перемены, спустился вниз к воде. В полиэтиленовом пакете, который он держал левой рукой, лежала бутылка портвейна и два беляша с мясом, купленные в поселковом магазине. Несколько моторных лодок кружили по реке, а почти у противоположного берега распустила белый парус небольшая яхта. Асташев прикурил от спички, положил пачку «ЛМ» в нагрудный карман рубашки, продолжая осматриваться. Наконец его внимание привлек седой мужчина в шортах, перешагнувший с мостков в лодку. Отвязавшись, он собирался заводить мотор. Асташев легко вбежал на мостки и поднял правую руку, крикнув:

— Эй, подожди!

Мужчина глянул на него, повернув голову, обнаженный загорелый торс покрывали наколки.

— Забрось на тот берег, — попросил, подойдя ближе, Асташев, с любопытством взглядывая на хозяина моторки. — Давай двадцатку, — небрежно предложил рыбак, посмотрев куда-то мимо Асташева, будто бы на базу яхтсменов, всем своим видом показывая, что невесть откуда взявшийся паренек его совсем не интересует.

— Идет, — выразительно кивнул Асташев, словно не замечая равнодушия мужчины.

Лодка уже отошла от мостков, и рыбак, взмахнув веслом, подогнал ее назад. Асташев влез в лодку, бросая пакет у борта.

— Садись на нос, — показал рыбак, сидевший на корме у мотора.

Асташев уселся на скамью, лицом к корме. Мужчина пару мгновений рассматривал его, точно надеялся узнать. Потом резким движением руки завел мотор. Лодка качнулась. Асташев положил руку на борт, озираясь кругом. Мужчина прибавил газу и уже на середине реки повернул вправо, по ходу огибая отмель ближнего полуострова. Асташев махнул рукой, показывая направление. Он знал, что за отмелью и полуостровом есть маленький заливчик, места там хорошие. Рыбак, похоже, понимал, куда ему надо, и не делал попыток объясниться.

Асташев вскользь еще раз оглядел его. Рыбаку было лет пятьдесят с небольшим. Короткие, с проседью волосы, лицо изрезано морщинами, от подбородка к шее тянулось рваное белесое пятно — шрам от давней раны или ожога. Сухое, мускулистое тело в наколках недвусмысленно указывало на то, что его хозяин побывал в местах не столь отдаленных и, возможно, не один раз. На левом плече была наколка, заинтересовавшая Асташева. Равнобедренный треугольник, внутри которого глаз. Где-то он уже видел такую… Рыбак уверенно управлял лодкой, чувствовалось, что занятие это для него привычное, а места эти знакомы вдоль и поперек. Левее, за еще одной косой, открылись лесистые островки, от которых по прямой до пляжей было километра полтора-два. Когда они проплывали мимо, Асташев крикнул, привлекая внимание. Рыбак глянул на него, прищурив глаза, и Асташев рукой показал на один из островков. Рыбак еле заметно кивнул головой, меняя направление лодки. Асташев хорошо знал эти островки. Когда-то еще до армии бывал здесь не раз. Оставались тут с ночевкой, ставили палатку, ловили рыбу, а потом в сумерках варили уху в котелке. Обычно набирали с собой дешевого портвейна (именно поэтому он прихватил с собой бутылку азербайджанского), гитару, иногда — радиоприемник, чтобы по ночам ловить музыкальную волну. Ели уху, пили вино, дурачились, играли на гитаре песни «Машины времени» и «Воскресенья». Сумасшедшие были ночки. Особенно врезалось в память лето восемьдесят четвертого. Над всеми над ними тогда витало немного загадочное словечко «Афганистан». Южная горная страна, в которой что-то происходило. От парней, возвращавшихся оттуда, то и дело слышалось: душманы, Кандагар, пуштунские папиросы… Через три месяца в армию забрали Виктора Савельева, прослужил полгода в «учебке», а потом его кинули в Афган. Встретились они с двоюродным братом нескоро. Асташева призвали в мае восемьдесят пятого. Два года провел в СИБВО, в мотострелковом полку Новосибирского гарнизона. Могли и его бросить на помощь южным братьям, но не совпало. Много воды с тех пор утекло, но заливчик вот этот, куда они на лодке вплывали, как будто и не изменился вовсе. Все так же, словно было вчера…

Лодка уткнулась в песок, чуть поворачиваясь кормой. Рыбак заглушил мотор, взглянув исподлобья на Асташева. Тот поднялся со скамьи и протянул рыбаку полтинник.

— Слушай, я тебе дам пятьдесят, но ты меня после обеда отсюда заберешь, идет?

— Хорошо, — сразу согласился рыбак, пряча полтинник в кармане шорт. — Только далеко не уходи, на этом месте буду.

— Само собой, — Асташев прыгнул на берег и, оглянувшись, дружески поднял руку. Рыбак вяло ответил ему тем же и завел мотор.

— Толкни, командир! — крикнул рыбак.