Книга Зловещее Проклятие - Деанна Рэйборн

С каждым словом она опускала голову, разбитая тяжестью его обвинений. Но затем она подняла голову, в глазах вспыхнуло неповиновение. — Что из этого? Ты осмеливаешься судить мeня, Ревелстоук? Что ты знаешь о том, каково быть женщиной? Страдать всю жизнь за ошибки, допущенные мужчинами в твоей семье? Мой отец, мои братья, мой муж — снова и снова одна и та же история — позволяют всему проскользнуть сквозь пальцы из-за чего? Небрежность? Глупость? Женщины, лошади, плохие инвестиции, азартные игры. Тысяча оправданий, но все сводится к одному и тому же: вы слабый пол, — сказала она, выплевывая слова. — Мы всегда должны делать из жизни то, что мы можем, оправиться от ваших ошибок и продолжать. Да. Я хочу состояние де Моргана. Я признаю это. Мы почти нищие, и наследство моего ребенка — единственное, что стоит между нами и гибелью. Я сделаю все, что должна, чтобы обеспечить это. У меня будет сын, и я возьму свое. Это делает меня монстром? Это делает меня выжившей, — сказала она с горечью.

Прежде чем Стокер успел что-то сказать, я двинулась, чтобы взять диадему из его рук. Он сжимал кулаки вокруг короны, и я уже видела, как коробочка гнулась. Я закрыла крышку и поставила коробку на бок. Я упаковала сумку и передала ее Кэролайн де Морган.

— Ваша собственность, миссис де Морган. Мы сохраним корону и узнаем, что случилось с вашим мужем. Не из-за вашей слабой попытки шантажа, а потому, что это правильно. Я уверена, что мотивация чужда для вас, но вам придется принять ее.

Она бросила взгляд на Стокер. — Это все? Собираешься натравить свою собачку на меня?

Я встала между ними, когда Стокер двинулся. — Вам нравятся ваши игры, миссис де Морган, это очевидно. А травля Стокера явно доставляет вам огромное удовольствие. Но позвольте мне сказать одну вещь совершенно ясно: пока я дышу, вы больше не причините ему вреда.

Она слабо улыбнулась мне, притягивая соболей к себе с властным видом. — И кто вы такая, чтобы остановить меня?

— Я женщина, которая знает двадцать способов убить вас и все с болью, — сказала я ей с ответной улыбкой. — Теперь возьмите свою сумку и свою гниющую мать и уходите. Если вы приедете сюда снова, я не буду отвечать за свои действия.

Она указала на корону, и ее рука была устойчивой. — Суди меня как хочешь. Мне все равно. Просто найди моего мужа. Я знаю, ты не откажешь мне, что бы ни случилось раньше. Твоя честь этого не допустит. — Ее губы изогнулись, когда она посмотрела на Стокера. — Как я уже сказала, вы слабый пол. Если бы мой нерожденный ребенок был врагом мисс Спидвeлл, она бы перерезала ему горло в колыбели. Мы дочери Геры, мисс Спидвeлл. Это то, что поддерживает нас в живых. Я найду дорогу к выходу, не провожйте.

Лишь после того, как за ней захлопнулась дверь, собаки подняли головы над краем колыбели. Я не смотрелa на него. Вместо этого я пошла в уютный кабинет и налила стакан aguardiente, двойную дозу, и выпила. Я налила еще один и вручила стакан Стокерy, когда он появился наверху лестницы. Он пил его медленно, удерживая горечь на своем языке.

— Ты сорок раз дурак, — наконец сказала я. — Я не могу поверить, что ты любил такое существо, что ты, со всей своей одаренностью, мог быть ослеплен красотой, в которой так много злобы.

— Поверь, — просто ответил он.

Я налила вторую дозу aguardiente для себя и еще одну для него. Он смотрел в маленькую чашку, как цыган, осматривавший свое богатство. Затем он рассмеялся, горько и невесело.

— Что? — потребовала я. — Ты еще не можешь быть пьяным. Ты едва начал.

— Она права, ты знаешь. Oна знает меня лучше, чем кто-либо, потому что она знает, что я пережил, не говоря ни слова. Все это публичное унижение, агония, мое имя, протащенноeчерез грязь, которое больше не будет чистым. Она была права называть меня слабым.

— Что она знает? — Я потягивала aguardiente, согревая свой живот огнем

Он покачал головой и посмотрел на меня глазами, которые, казалось, видели столетия. — Все, что газеты печатали обо мне, — сказал он глухим голосом. — Избиения и плохое обращение. Это все ложь. Я никогда не тронул волоскa на ее головe.

— Стокер, я никогда не думала, что ты действительно подверг насилию свою жену. Не в твоей природе причинять вред невинным.

— Невинной. Боже, думать о ней в таких терминах! Но она была невинна, по крайней мере я, с моей стороны… — Oн замолчал, пристально глядя на меня.

— Ты имеешь в виду, вы не …

— Никогда.

— Но она была твоей женой.

— Она хорошо играла роль скромницы во время мoих ухаживаний. Не позволяла мне целовать ее. Я пожимал ее руку и думал, что это привилегия. Когда наступила наша брачная ночь, я взял ее на руки, чтобы поцеловать, и она начала дрожать. Я не был против. Я не был девственником, но я был напуган и боялся причинить ей боль. Я думал, что мы оба боимся. И тогда она сказала мне, что не может.

— Она отказала тебе?

— Категорически. И она дала понять, что не готова стать моей женой в полном смысле этого слова — никогда.

Я думала о нем, каким он должен был быть тогда, прежде чем жизнь, время и боль изменили его. Должно быть, он был настолько красив, предлагая ей свое сердце, что было больно смотреть на него. И она скрутила его сердце в руках, покалечив, как ребенок ломает игрушку. Ненависть, горячая, жестокая и удовлетворяющая, пронизывала мои вены, барабаня в голове.

— Ты мог бы аннулировать брак, — сказала я голосом, который не узнала.

Он выглядел удивленным. — Мне никогда не приходило в голову. Я был готов не владеть ее телом, если бы это означало, что у меня может быть ее сердце. Она сделала вид, что любит, была ласковой и милой. Я верил, что со временем смогу заставить ее разделить постель, если буду достаточно терпелив, достаточно добр. Я еще не осознавал, что она отказала мне в своей девственности, потому что она не могла вынести прикосновение моих рук к себе. И все потому, что я не был Джоном. — Он засмеялся, необычный несчастный звук, который скрутил мои кишки. — Какой дурак проигрывает женy своему лучшему другу?

— Ты не дурак, — медленно сказала я. — Ты был влюблен в нее.

Он посмотрел на меня с удивлением. — Влюблен в нее? Сейчас это кажется невозможным, но я так и думал. Я думал, что это любовь, но я был неправ. Я никогда не знал любви, по крайней мере, пока… — Он резко замолчал и быстро выпил. Мое сердце стучало по ребрам, и я чувствовалa одну мысль. Не так.

Я резко сменила тему. — Почему она вышла за тебя замуж, если была влюблена в Джона де Моргана?

Он нетерпеливо махнул рукой. — Он был беден, никаких перспектив. Ее родители разрешили бы брак, но Кэролайн пытала его. Она издевалась над его бедностью, дразнила и мучила его. Я думал, что это глупый каприз, игры, в которые симпатичная девушка играет с поклонником, которого она не хочет. Я извинил ее жестокость в то время, но это должно было предупредить меня. Я должен был увидеть ее такой, какой она была. — Он провел рукой по лицу. — Да поможет мне Бог. Я видел в ней жестокость и принял за игру. Я так и не понял, что она имела в виду. Думал, что она дикая, опасная и захватывающая. И она была именно тем, что мои родители хотели для меня — красивой и совершенной. Она танцевала как ангел и хорошо говорила по-французски, и этого должно было быть достаточно. Но Джон знал.