Книга Женщины гребут на север. Дары возраста - Мэри Пайфер

Занятия Эммы йогой, массаж, медитация и ведение дневника научили понимать себя. Наконец, когда ей исполнилось семьдесят, она начала понимать, кто же она на самом деле.

* * *

Преклонный возраст особенно хорош тем, что дает шанс обрести себя, или то, что Маргарет Фюллер называет «сияющим величественным я», которое возникает после преодоления страхов и обретения целостности. Мы можем распрощаться с ложными представлениями о себе, приобретенными в детстве, которые сопровождали нас многие годы. Теперь есть потенциал, помогающий найти свое глубинное подлинное «Я» и, в конце концов, быть искренними.

Обретая целостность и осознавая, кто мы, мы узнаем, что самые важные отношения строятся с самими собой. Парадоксально, но при этом мы, скорее всего, распрощаемся с юношеским нарциссизмом и самокопанием. Мы перерабатываем и интегрируем свой опыт, который помогает лучше понять, и кто мы такие, и каков окружающий мир. Мы научились лучше контролировать собственные эмоции и устанавливать разумные границы дозволенного в общении с другими людьми.

Как всегда происходит, когда человек сталкивается с серьезными испытаниями в ходе развития, чтобы двигаться вперед, нужно принять важный экзистенциальный выбор и приобрести определенный набор навыков. Независимо от того, что с нами происходит, мы можем решить развиваться. Когда перестанем слишком близко к сердцу принимать мнение других, позволим себе жить в соответствии с тем, кто мы есть на самом деле. Мы сможем признаться себе в том, что испытываем отрицательные эмоции, что у нас есть недостатки, и смириться с этим, как и с тем, что мы пытаемся быть честными, радоваться жизни и быть свободными.

Наконец, мы можем позволить себе проводить время лишь с теми людьми, чье общество доставляет нам настоящее удовольствие. Веселиться с друзьями, покупать себе цветы и танцевать под луной. Пристально вглядываясь в то, что нас окружает, мы можем найти красоту и величие в повседневных вещах.

Что значит быть собой, разные женщины понимают по-разному. Для Марии это значит не красить волосы, не наряжаться или ходить только туда, куда ей хочется. Для Йетты — высыпаться по утрам в воскресенье и есть на завтрак пирог, если хочется. Когда Наоми наконец дала отпор мужу, склонному к насилию, и заявила ему, что уйдет от него, если он не прекратит так вести себя, она почувствовала себя цельной и свободной личностью. А Джилл чувствует себя комфортно, когда рассказывает о своих печалях и волнениях другим людям и при не извиняется за сказанное.

Холодная Кестрел считает, что быть собой — значит учиться доверять другим. До памятного лета, когда у ее матери обнаружили рак, она доверяла лишь себе, привыкла к собственной злобе, но не выносила уязвимости и нежности. Она возвела вокруг себя небольшую крепость, вырыла ров и наполнила его красным вином.

Но рак, который обнаружили у Эвелин, распахнул ворота в сердце Кестрел, крепко запертое на замок. Заботясь о матери, Кестрел исцелилась, обрела целостность и стала способна на доверие и беззащитность.

Поначалу собственная нежность пугала ее. Если бы Кестрел знала, как открыть свое сердце, она сделала бы это. Но на этот раз она не могла отмахнуться от печали. То, что поначалу было беспокойством за маму, превратилось в широкие ворота, открывшие путь к ее сложному, эмоциональному и живому внутреннему «Я».

* * *

Для Сэл быть собой значило обрести Бога, к которому она стремилась в детстве. Когда я встретила ее в Нью-Йорке, на ней были черные брюки и мандариново-оранжевый жакет. У Сэл доброе открытое лицо, на все вопросы она отвечала обдуманно. Она могла быть мудрой, но в основном была честной и энергичной. Первое, что сказала Сэл: «Мне надо было родиться высоким и сильным мужчиной, а я родилась маленькой женщиной».

Она полагала, что несоответствие между тем, как она воспринимала себя, и тем, как выглядела, создавало проблемы на протяжении всей жизни. Была уверена, что слово «маленькая» — синоним слова «недостаточно», как слова «недостача» и «недоделанный».

Сэл активно сопротивлялась всем культурным нормам, связанным с женственностью. В детстве она отказывалась носить платья и завивать волосы, не хотела играть с куклами. «Это было не для меня», — призналась она мне. Теперь она одевалась по-мужски и носила короткую стрижку.

В детстве Сэл подвергалась сексуальному насилию со стороны своего дяди в течение многих лет. Она несколько раз жаловалась матери, но ей не поверили. Когда это произошло в четвертый раз и она снова рассказала о случившемся, мать отвесила ей затрещину и велела прекратить враки.

Через неделю после окончания школы Сэл переехала в Нью-Йорк. Она жила на улице, пока ей не предложили работу уборщицы в салоне красоты. Она позволяла унижать себя сексуально. У нее была такая низкая самооценка, что казалось, будто она заслуживает того, что ее считают игрушкой для удовлетворения сексуальных прихотей. У нее не было представления о том, что существуют границы личной неприкосновенности, и боялась близких отношений с кем бы то ни было. У нее ничего подобного не было.

Сэл сказала, что заблокировала большую часть своего прошлого. У нее почти не сохранилось воспоминаний о тех временах, когда она училась в средних классах школы. «Когда я прокручиваю в голове свою жизнь, вспоминаю лишь мрак и страдания, — призналась она. — Я была изгоем. Меня унижали, оскорбляли и дразнили. Удивительно, что я дожила до сегодняшнего дня».

Поддерживала ее лишь католическая вера. В детстве она мечтала стать священником, служила мессу у себя в комнате и произносила молитвы, которые слышала в церкви. Ее успокаивали молитвенное чтение и отправление церковных ритуалов.

К десятилетнему возрасту Сэл осознала, что она лесбиянка, но хранила это в секрете и скрывала свои чувства от других девочек. Когда ей исполнилось двадцать четыре, она вышла замуж и попыталась жить как женщина традиционной ориентации. Но в начале 1970-х навсегда отказалась от этой мысли. Сэл заявила о своей ориентации во времена, когда быть лесбиянкой в Нью-Йорке значило то же самое, что ходить по барам, употреблять наркотики и противопоставлять себя обществу. Она не была к этому готова и быстро превратилась в алкоголичку.

В 1980-е годы она начала работать стилистом в салонах для мужчин-геев в Нью-Йорке. К ней ходили знаменитые люди с Бродвея и из мира богемы. В то десятилетие многие ее клиенты умерли от СПИДа, бизнес развалился. Теперь ей шестьдесят, и многие ее друзья переживают из-за потери друзей. Она отвечает им: «Это со мной уже случилось».

Тридцать три года назад Сэл лечилась от алкоголизма и вступила в Организацию анонимных алкоголиков. Теперь она организует семинары по двенадцатишаговой программе избавления от зависимостей и проводит занятия в группах поддержки для женщин, подвергшихся сексуальному насилию.

Первые ее полноценные взаимоотношения родились в группах для анонимных алкоголиков. Когда она была на семидесятилетнем юбилее Организации анонимных алкоголиков в Торонто, повстречала активную и общительную Норму, на четырнадцать лет моложе. Последний праздничный вечер они проговорили всю ночь напролет. На следующее утро разъехались по разным городам, но продолжали общаться по телефону. Через год Норма переехала в Нью-Йорк к Сэл. Норма — ее первая и единственная спутница жизни.