Книга Долой среднее - Тодд Роуз

Чтобы облегчить управление самолетом, Киллер Ц сбросил все вооружение, кроме кожуха системы сбрасывания, намертво закрепленного на левом крыле. Внезапное перераспределение веса заставило самолет резко накрениться влево. «У меня чуть сердце не остановилось, — вспоминает Кэмпбелл. — Ну, думаю, сейчас спикирую прямо в землю»[406]. Вообразите эту картину: пилот-коротышка буквально на себе вытаскивает механического монстра из смертоносной спирали, налегает всем весом на рычаги, как некогда делали братья Райт, и — побеждает непокорную машину.

После того как капитан Кэмпбелл восстановил контроль над штурмовиком, он покинул зону Багдада и направился назад, на американскую базу в Кувейте. Там ему предстояло принять еще одно нелегкое решение — сажать или не сажать машину в ручном режиме. Даже в самом удачном случае пилотировать самолет вручную невероятно сложно, а посадить его на ручном управлении — и вовсе фантастика. Капитан Кэмпбелл знал, что до него таким образом Warthog сажали только трижды. Первый пилот погиб. Второй тоже разбился, а самолет сгорел. Третья посадка прошла успешно, но машина была не в таком плачевном состоянии, как самолет капитана[407].

«Путь на базу занял почти час, и этого вполне хватило, чтобы разобраться с панелью управления, — рассказывает Кэмпбелл. — Некоторые на базе высказались против ручной посадки. Но у меня было много времени, чтобы все взвесить и учесть все факторы: ясная, безветренная погода, хорошая видимость; я опытный пилот; управляю левой рукой, чтобы правая отдохнула перед предстоящей нагрузкой при посадке. В конце концов, капитан этой железной птички я, и решение принимать мне. Так и быть: сажусь»[408].

Самолет Кэмпбелла не разбился и не сгорел. По сообщению наблюдавшего за посадкой пилота, капитан «приземлился на ручном управлении нежнее, чем я сажусь на гидравлике»[409]. Сегодня Кэмпбелл — полковник, работает в Пентагоне. За проявленный героизм Киллер Ц получил крест «За летные боевые заслуги» и особую благодарность от законодательных органов Южной Каролины[410]. Но больше всего он дорожит другой благодарностью — нацарапанной на салфетке. «Спасибо, что спасли наши задницы в тот день»[411], — написал на ней один из солдат третьей пехотной дивизии.

Принцип равного успеха

Надеюсь, из моего рассказа вы поняли, каким классным летчиком был Киллер Ц. Но если бы ВВС США по-прежнему разрабатывали кабины в расчете на среднего пилота, я бы не рассказал вам эту историю. Дело в том, что рост полковника Кима Кэмпбелла, полный позывной которого Киллер Цыпа, едва дотягивает до 161 сантиметра, а весит он 54 килограмма[412] — такого вряд ли назовешь «средним летчиком».

В этой истории заключен важный урок о природе возможностей. Согласившись с радикальными идеями лейтенанта Гилберта Дэниелса, военные стали разрабатывать кабины, пригодные для любых физических параметров. При этом никто не подумал ни о том, что теперь пилотов станет намного больше, ни, упаси боже, о равенстве мужчин и женщин. Военные просто хотели улучшить работу пилотов. Кэмпбелл очутилась в ВВС не потому, что там разработали специальный женский самолет, а потому, что военные начали строить самолеты, подходящие любому летчику с учетом всех его физических кондиций. «Когда я сажусь в Warthog, — говорит Кэмпбелл, — сиденье приходится поднимать на максимум, а педали выдвигать как можно дальше вперед. Но в итоге все получается как надо»[413].

Из истории Ким Кэмпбелл можно извлечь такой урок: возможности появляются в соответствующей среде. В неподходящих условиях — скажем, при невозможности дотянуться до пульта управления — на нашем пути к успеху всегда будут возникать препятствия. А в подходящей среде — будь то кабина самолета, классная комната или тесный кабинет — мы сумеем показать, на что способны. Иными словами, для того чтобы обеспечить всех равными возможностями и жить в обществе, где у каждого есть шанс раскрыть свой потенциал, нужно создать такие профессиональные, образовательные и социальные институты, которые будут чутко реагировать на индивидуальные запросы.

Обычно мы представляем себе равные возможности иначе. В век усреднения под ними понимали равный доступ, то есть то, что всем доступно одинаковое[414]. Конечно, равный доступ в любом случае лучше, чем непотизм, кумовство, расизм, мизогиния и классовость. Безусловно, эта идея способствовала развитию толерантности, уважения к другим и инклюзивности общества[415]. Однако у нее есть большой недостаток: она расширяет возможности члена общества в среднем, обеспечивая каждому доступ к одинаковой стандартной системе, независимо от того, подходит она конкретному человеку или нет.

Подумайте, что было бы, если бы ВВС объявили, что отныне в летчики-истребители берут и мужчин, и женщин при условии, что они «годны по здоровью», но при этом кабины самолетов по-прежнему были бы спроектированы под среднего пилота. Ким Кэмпбелл никогда не стала бы военным летчиком, но не из-за отсутствия задатков стать пилотом высочайшего класса, а потому, что ей не подходила бы средняя кабина. Вряд ли такие возможности можно считать равными.