Книга Родной берег - Уильям Николсон

– Вот как! – вздохнула Китти. – Вот глупая.

Однако сказано это было с большим уважением.

– Она не глупая. Просто очень искренняя. У ее родителей брак сложился несчастливо. Нелл хочет уверенности.

– А в тебе она не уверена.

– Видимо, нет.

– И как тебе это?

– Странно, если честно.

– Ты хороший человек, Ларри. Таких, как ты, поискать. Что еще ей нужно?

– Кто знает. Не сказать, что я завидный жених.

– Ты сам знаешь, что это не так. Но не мне об этом говорить. Мы все увязли в этой игре.

– Какой игре?

Поднявшись, Китти принялась убирать со стола и сказала небрежным тоном, как бы между делом:

– Мы недооцениваем себя. Убеждаем, будто стоим недорого. Что нам нечего предложить другому. Есть человек, которого мы можем сделать счастливым, а нам даже это не под силу.

Ларри понял: она говорила о себе.

– И что теперь делать?

– Стараться. Любить крепче. – Она сложила тарелки в раковину. – Перестать думать лишь о собственном счастье.

Значит, она несчастна. Сердце у Ларри сжалось – болезненно и сладко.

– Он слишком часто в разъездах, да? – спросил он.

– Он так много работает. – Китти замерла, сложив руки на сушилке для посуды и опустив голову. – Все ради нас, чтобы мы не жили на подачки Джорджа и Луизы. Чтобы у нас был собственный дом. Чтобы Пэмми отдать в хорошую школу – а на все нужны деньги. Но он сам мне нужнее, чем деньги.

– Это понятно.

Китти подняла на него взгляд:

– Так почему он этого не понимает?

– Просто он такой. Ничего не бросает на полпути. Если что-то наметил, то уж не отступится.

– А вдруг он просто меня разлюбил?

– Нет! – поспешно воскликнул Ларри. Слишком поспешно. – Эд тебя обожает. Сама знаешь.

– Правда? Не понимаю за что.

– Китти! Что еще за ерунда? Все тебя обожают. Только слепой этого не заметит.

– Ах, за это. – Она провела рукой вдоль лица, будто отмахиваясь от надоедливой мухи. – Ерунда. Всего лишь внешность.

– Дело не в ней. Ты – куда больше, чем просто красивая женщина.

– Не знаю, о чем ты.

Она говорила вполне искренне – и очень печально. Почему она себя совсем не ценит, поражался Ларри.

– Эд любит тебя, потому что ты прекрасная, верная и добрая. Потому что ты сильная, но не подавляешь его. Понимаешь все без слов. Принимаешь его таким, как он есть. А главное – потому что ты любишь его.

Он говорил и говорил, не в силах отвести глаз. Взгляд выдавал его с головой – ну и пусть. Китти и так давно уже знает о его чувствах.

– Он тебе рассказывает обо мне? – спросила она.

– Иногда.

– А что любит меня, говорил?

– Много раз.

– А мне нет. Только что недостоин меня.

– Да, это у него тоже мелькало.

– Я вот что думаю. Все это из-за того проклятого дьепского пляжа.

– С чего ты взяла?

– По-моему, в тот день с Эдом что-то произошло. Я не знаю что. Он не говорит. Но впадает в ярость, когда его спрашивают о Кресте Виктории. Почему он такой, Ларри? Ведь столько людей говорят о войне. А он молчит. Что с ним там произошло?

– Со всеми нами что-то произошло. Такое трудно объяснить. Поймут только те, кто там был. Казалось, наступил конец света.

– Эд так думал? Что наступил конец света?

– Все это было глупо и бессмысленно. Одна огромная ошибка. Мы все это поняли, но Эд как с цепи сорвался. Рассвирепел настолько, что ему стало все равно, жить или умереть. Он даже не пытался защищаться. Думал, что погибнет следующим, но его очередь так и не пришла. Говорит, ему повезло. И по-моему, считает, будто не заслуживает такого везения. В глубине души он уверен, что должен был погибнуть на том пляже.

Китти молчала. Ларри осторожно подбирал слова, стараясь защитить ее от того отчаянного крика, что вырвался тогда у Эда в часовне: я хочу умереть. Как можно сказать такое Китти? Что он не хочет жить ради нее?

– Спасибо, – ответила она наконец. – Теперь мне легче.

– Но он должен сам с тобой об этом поговорить.

– Некоторые вещи не обсуждают.

«Но мы-то с тобой обсуждаем, – так и рвалось из Ларри. – Мы с тобой обсуждаем все на свете. Нет ничего, что я бы от тебя утаил».

– Для меня на пляже все было иначе, – внезапно признался он. – Я струсил на том пляже.

– О Ларри. Там всем было страшно.

– Я прятался. Спасал свою шкуру.

– Любой поступил бы так же.

– Нет. Там хватало храбрых людей. А меня среди них не было.

– Проклятый пляж. – Она улыбнулась.

Точно гора свалилась с плеч Ларри. Тяжесть, которую он таскал четыре года. Он раскрыл Китти свой позорный секрет – и она не отвернулась. Оказывается, для нее это не имеет значения. Сердце заливала любовь и благодарность – но о них, в отличие от стыда, лучше молчать.

Но его тяготила еще одна недосказанность. Он так и не смог признаться Китти, что Нелл ждет ребенка.

* * *

Следующий день Ларри посвятил рисованию. Он устроился во дворе, поставив подрамник на изгородь. Памела некоторое время молча наблюдала, как он работает.

Пока он погружен в картину, его не терзают ни мечты, ни сожаления. И в этом главная радость: творчество позволяет сбежать от собственного робкого «я» в иное измерение. Там, в границах выбранного пейзажа, есть бесконечная сложность и непреодолимые преграды – зато его самого практически нет.

Подошла Китти, сказала, что ждет Джорджа с Луизой к обеду. Посмотрела на подрамник:

– Опять Каберн.

За обедом Луиза с любопытством расспрашивала о натурщице, что позирует обнаженной.

– Она уже этим не занимается, – ответил Ларри.

– Но вы по-прежнему встречаетесь? Может, пора уже устраиваться в жизни? Сколько тебе лет, Ларри?

– Двадцать восемь.

– Оставь парня в покое, Луиза, – вмешалась Китти.

– Ну, знаешь, есть пословица, – не унималась Луиза. – Ты не мужчина, если не посадил дерево, не вырастил сына и что-то еще, не помню.

Сама Луиза отчаянно пыталась забеременеть и ничуть этого не скрывала.

– Баба, пес и ореховый прут, – вставил Джордж, – станут тем лучше, чем больше их бьют.

– Что за ерунда? – фыркнула Луиза.

– Тоже старая английская пословица.