Книга Красный и белый террор в России 1918-1922 гг. - Алексей Литвин

Интервенция поддержала антибольшевистские силы в России и способствовала расширению гражданской войны в стране. Особенно это проявилось после окончания мировой войны, когда естественный вопрос: ради чего теперь иностранные войска оставались в России? — приобрел иную смысловую проблему. Тем более увеличение численности этих войск. В декабре 1918 г., по данным британского генштаба, на севере России насчитывалось 23 516 иностранных солдат и 7156 белогвардейцев. В августе 1919 г. их общая численность составила 53 тыс. человек, в том числе 25 тысяч белогвардейцев. Общее число интервентов на Севере составляло 43–44 тыс. военнослужащих[381]. Осенью 1919 года основная часть иностранных войск покинула территорию Европейской России в силу военных неудач белых и бесперспективности дальнейшего пребывания.

Там, где были иностранные войска, устанавливался оккупационный режим, сфера влияния той или иной страны. Они оказывали антибольшевистским силам военную и экономическую помощь, политическую и моральную поддержку, участвовали в проведении карательной политики. Французские сержанты выступали в роли тюремщиков на севере[382], контрразведки интервентов на юге беспощадно расправлялись с партизанами, большевиками, не щадя и своих соотечественников (Ж. Лябурб и др.). На Дальнем Востоке была известна трагедия села Ивановки на Амуре, которое японцы сначала обстреляли из пушек, а затем сожгли. Погибло около 300 мирных жителей. Грэвс описывал следующий случай: «Пятеро русских были приведены к могилам, которые были вырыты в окрестностях железнодорожной станции; им завязали глаза и приказали встать на колени у края могилы со связанными назад руками. Два японских офицера, сняв верхнюю одежду и обнажив сабли, начали рубить жертвы, направляя удары сзади шеи. Эта расправа была произведена японцами не потому, что жертвы совершили какое-нибудь преступление, а потому, что они были заподозрены в большевизме»[383].

Интервентам пришлось убраться из России. Свои неудачи лидеры Антанты объясняли по-разному. Премьер-министр Великобритании Д. Ллойд-Джордж, выступая в палате общин 19 апреля 1919 г., ссылаясь на опыт истории, говорил: «Россия — это страна, в которую легко вторгнуться, но которую очень трудно завоевать. Она никогда не была покорена чужеземными захватчиками, хотя много раз подвергалась иностранному вторжению. Это страна, в которую легко войти, но из которой очень трудно выбраться»[384]. Выбрались. Оставили по себе недобрую память вмешательством в дела другой страны, террором, беспощадным отношением к людям.

Трудно подсчитать число жертв интервенции, кто убивал, по чьему наущению. Невозможно перечислить все жертвы той поры. Их множество. Цифры очень относительны. В 1924 году было создано в СССР Общество содействия жертвам интервенции. В его адрес шли индивидуальные претензии пострадавших. К июлю 1927 г. в Общество поступило 1135 тыс. заявлений. «Заявленные в Общество претензии говорят о потерях, которые понесли около 7,5 млн. человек, или 8,8 % населения пораженных интервенцией районов», — говорится в изданном в 1929 г. сборнике «К десятилетию интервенции». Подсчеты показали, что в оккупированных районах почти каждый десятый житель (включая младенцев и стариков) был либо убит, либо ранен, подвергся насилию, ограблению, аресту. Общая сумма ущерба исчислялась миллиардами рублей[385].

М. Горький не раз объяснял жестокость революции и гражданской войны безжалостностью русских людей. А как объяснить беспощадность «просвещенных европейцев»? Насколько в те годы зыбкой оказалась грань, отделявшая цивилизацию от варварства. В канун нового, 1918 г. президент США В. Вильсон обратился с трибуны конгресса к народам и правительствам стран мира, предлагая его будущее устройство — «14 пунктов». В этой программе был и «русский вопрос». «Яд большевизма, — говорил Вильсон, — только потому получил такое распространение, что явился протестом против системы, управляющей миром. Теперь очередь за нами, мы должны отстоять на мирной конференции новый порядок, если можно — добром, если потребуется — злом»[386]. Зеленая ветвь миротворца Вильсона с его пацифистскими призывами успеха не имела. Ее заменила кровавая поступь обычных карателей.

Глава 4

Тотальный террор
Распятие символов
Диктаторы ликвидируют оппозицию

Профессор Мичиганского университета (США) У. Розенберг заметил, что многие советские и западные историки сводили концепцию российской государственности XX века к понятию «weighty actor» (солидный деятель), т. е. к конкретным правителям и правящим кругам[387]. Розенберг прав: при таком подходе большевистское государство представлялось типом тоталитарного общества, взявшего из прошлого страны как самое радикальное, так и патриархальные «царистские иллюзии».