Книга 1917. Разгадка «русской» революции - Николай Стариков

Мотив для ненависти к Распутину есть и у Дмитрия Павловича. Царь и царица подумывают женить его на одной из своих дочерей. Распутин открывает им глаза на сексуальные предпочтения их любимца. Заодно он рассказывает о том, кто пристрастил Дмитрия Павловича к «настоящей» мужской любви. Имя совратителя — Феликс Юсупов. Разочарованные и возмущенные, император и его супруга больше и слышать не хотят о таком браке своей дочери. За совершенное зло понесет наказание и князь Юсупов. Он вот-вот должен закончить кадетский корпус. Теперь двери блестящих гвардейских полков для него закрыты. Феликс Юсупов получает новый импульс ненависти к Распутину, а Дмитрий Павлович полностью попадает под влияние своего приятеля.

Важная деталь: вероятность наказания и для Феликса и для Дмитрия Павловича ничтожна мала. Великий князь является членом семьи Романовых и обычному правосудию неподсуден. Юсупов, благодаря женитьбе на племяннице императора, тоже может надеяться, что дело будет спущено на тормозах.

Третий заговорщик — Владимир Митрофанович Пуришкевич, помещик, монархист, член Союза русского народа и Русского народного союза имени Михаила Архангела. То есть человек крайне правых взглядов, черносотенец. В Государственную думу был избран депутатом от Бессарабской губернии. Войдя в Таврический дворец неизвестным человеком, Пуришкевич очень быстро сумел снискать себе скандальную славу. Он был одной из «достопримечательностей» русского парламента. Например, 1 мая, издеваясь над представителями левых течений, Пуришкевич приходил на заседания, «украсив» свою ширинку красной гвоздикой. Во время выступлений других депутатов он не сидел на месте, а расхаживал по рядам и выкрикивал свои комментарии прямо из зала. Своим поведением Пуришкевич быстро добился того, что его имя стало нарицательным. Среди петербургских извозчиков оно превратилось в бранную кличку, за сравнение с ним дворянин мог вызвать на дуэль.

В 1910 году, когда Дума обсуждала проект закона о земстве в западных губерниях, он запустил стаканом в лидера кадетов Милюкова. Потому что считал действия этой партии вредными для России. Вот и Распутина Пуришкевич ненавидит потому, что считает его деятельность гибельной для монархии. В ноябре 1916 года на заседании парламента он бросит в зал даже не фразу, а просто крик души: «Надо, чтобы впредь недостаточно было рекомендации Распутина для назначения гнуснейших лиц на самые высокие посты. Распутин в настоящее время опаснее, чем некогда был Лжедмитрий… Господа министры! Если вы истинные патриоты, ступайте туда, в царскую Ставку, бросьтесь к ногам Царя и просите избавить Россию от Распутина и распутинцев, больших и малых».[237]

Взбалмошный, неуравновешенный и фанатично борющийся с врагами — идеальный портрет потенциального убийцы. Кроме всего прочего, Пуришкевич также обладал неприкосновенностью, так как являлся депутатом. Следовательно, и его привлечь к ответственности было крайне сложно.

Юсупов, Пуришкевич и великий князь Дмитрий Павлович — это и была основная троица убийц. Помимо них в злодействе участвовали еще двое гомосексуалистов: поручик Сухотин и доктор Лазаверт. Знал о готовящемся убийстве и председатель Государственной думы Родзянко, родной дядя князя Феликса Юсупова. «Я уверен, что убийство Распутина будет понято как патриотический акт»,[238] — сказал своему племяннику глава русских парламентариев. Не пройдет и месяца, как он убедит великого князя Михаила Александровича не принимать трона и тем самым сильно поможет февральскому перевороту. А девять месяцев спустя Родзянко будет вынужден бежать из Петербурга, спасаясь от большевиков. Мудрый был глава русского парламента. Дальновидный.

Но что же позволяло ему называть убийство патриотическим актом? Эта версия написана почти в каждой книге, посвященной фигуре Распутина, — якобы через Григория Ефимовича шли переговоры с немцами. Либо собирались начаться, либо Распутин хотел инициировать их начало. За это его «патриоты-гомосексуалисты» и убили…

А был ли на самом деле Распутин «другом германцев»? Вел ли сепаратные переговоры о мире, против чего так боролись великие князья и депутаты Думы? Однозначного ответа на сегодняшний день нет. Существуют две точки зрения. Первая рассказывает о контактах с немцами как о вопросе решенном и трактует переговоры как состоявшийся исторический факт. Вторая говорит всего лишь о зондаже и робких попытках контактов. Читая документы и мемуары, сложно разобраться в политических переплетениях той поры. Информация весьма противоречива и запутанна. Оценивать намерения всегда сложнее, чем дела. Возьмем, например, факт сотрудничества Ленина и германского руководства. Ясно, что их контакты начались задолго до марта 1917 года. Однако если бы не было «пломбированного» поезда и Брестского мира, то какие реальные документы, говорящие о подготовке этих событий, были бы у современных историков? Корешки телеграмм? Только косвенные свидетельства?

Сам Распутин не был фигурой, способной вести переговоры о мире и войне. Не тот калибр. Он мог лишь подсказать, так или иначе воздействовать на царскую чету. Поэтому оценивать степень вероятности переговоров «распутинской клики» с Германией можно лишь исходя из такой постановки вопроса: мог ли Николай II вести закулисные переговоры о сепаратном мире с противником?

Когда Германия поняла, что вместо войны с Россией ей навязана абсолютно безнадежная борьба практически со всем миром, то в Берлине стали задумываться о разумном выходе из сложившейся ситуации. Кроме того, кайзер Вильгельм прекрасно представлял себе механизм организации мирового конфликта, который проходил практически у него на глазах. Понимание того, кому нужна война между русским и германским монархами, быстро привела Берлин к попыткам ее остановить. Наилучшим выходом для Берлина было заключение мира. Ведь целью Англии и Франции была не просто победа в войне, а уничтожение Германской империи. Поэтому всеобщий мир на тот момент был невозможен, ибо англичане торпедировали любую возможность такого исхода. Единственным выходом для немцев оставался сепаратный мир с Россией. В Берлине начали прощупывать почву. Через датского и шведского королей в Петербург была отправлена информация о готовности немцев пойти на компромисс на хороших для России условиях. Но, делая такие предложения, германское руководство неправильно оценивало отношение русского царя к возникшей мировой войне. Николай II отказался от каких бы то ни было переговоров с противником. Он пылал праведным гневом на своего «вероломного кузена Вилли» и ни о каком мире и слышать не хотел. Не догадываясь о коварстве своих «союзников», благородный русский монарх не мог и помыслить об измене общесоюзному делу.

Все попытки сепаратных переговоров, зондажа принадлежали исключительно германской стороне. Эту особенность «мирного диалога» историки стараются не подчеркивать, зато охотно рассказывают о самих попытках. Кроме коронованных особ немцы пытались использовать любые способы установления контакта с Россией. Одним из эмиссаров Берлина стала пожилая русская аристократка Мария Александровна Васильчикова. Во время объявления войны она постоянно жила на вилле в окрестностях Вены, принадлежащей ее другу князю Францу фон Лихтенштейну, бывшему ранее австрийским послом в Петербурге. Проживала там Васильчикова достаточно давно, поэтому, когда начались боевые действия, ее не арестовали и не интернировали, а просто запретили отлучаться с виллы. Находясь под таким домашним арестом, она вела активную светскую жизнь и принимала многочисленное общество.