Книга Яга - Дарья Кривоногова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Легкий дурманящий дымок тонкой струйкой подавал неизвестный аромат на всю округу. Он пьянил и одновременно горячил молодую кровь. Ждан набрал полную грудь воздуха и резко выдохнул. С полным вдохом он ощутил на себе этот неизвестный дурман. Ждан отбросил тонкую прозрачную ткань полога в сторону и ворвался в шатер.
Ягуша хихикнула и, дождавшись приближения парня, дунула с открытой ладони темную пыль прямо в лицо Ждана, а он даже и не заметил этой оказии. Белки его глаз налились красным, и он неожиданно проблеял нечто нечленораздельное. В одержимости своей он тянулся к ведьме, и окружающие вещи расплывались, теряли форму и не имели для него никакого значения.
Он запутался в подушках и тканях, но все равно полз к ней, и…
…И она допустила его дрожащее от возбуждения тело к себе. И он, истомно выдохнув, почти взвизгнув, принялся наслаждаться ее жестокой нежностью, и наслаждался ею до наступления утренней зорьки и приближающейся обжигающей боли сладострастия.
Ведьма царапала до крови спину Ждана, его сильные, покрывающиеся противной рыжей щетиной плечи. Она кусала его за шею и грудь, но молодой любовник уже не был человеком. С каждым нетерпеливым движением, с каждой пролитой каплей крови, с каждой болезненной раной, нанесенной зачарованному парню Бабой Ягой, он преображался в неведомого зверя. Он почти не чувствовал боли. И в последний миг, который так ждала колдунья, он уже не закричал, а зарычал, как дикий лесной кабан.
Бесстыжая ведьма с брезгливым выражением на лице нацепила на скомканные волосы несчастного парня венок беспамятства, сплетенный из ветвей репейника, а затем окровавленными ногами оттолкнула от себя заверещавшего оборотня.
– Отпусти Чернобога! – неожиданно выдало существо, потешно пошевелив мохнатыми ушами.
Молодая Баба Яга засмеялась.
– Кто ты такой, чтобы просить за него?
– Отпусти, ты все можешь, отпусти!
Баба Яга нахмурилась и сузила веки.
– Понятно теперь, почему этот милок на меня на кромке леса вышел.
Колдунья запахнула наготу тончайшим сари и, выбросив вперед указующий перст, повелительно вымолвила:
– Назовись немедля, не то…
Ее глаза наливались гневом, указательный палец задрожал, выбрасывая небольшие зеленые искорки. Она поняла, что если этот кромешник сейчас же не ответит, то она его попросту уничтожит. И самое важное – она знает, каким образом разорвет изнутри этого вакха на сизые жилки, розовые косточки и мохнатые шкурки!
Вакх уловил темное намеренье царицы и тут же залебезил:
– Не убивай меня, матушка царица, я глупый, долгая думка мне невдомек. Звать-величать меня Бакос, сынок Выя Змеевича я. От него и пришел. В девках румяных и вине разливанном толк знаю, а о чем-то другом долго толковать не умею. Папенька мой за дедушку хлопотать к тебе меня прислал, посоветовал приласкать тебя от всех огней, чтобы ты разомлела и по-бабьи обмякла, а затем согласилась с просьбой папеньки. Я в душу к парню этому залез, когда он на костер смотрел и о тебе мечтал, а ты, великая, меня хитрее оказалась, нутро мое на свет выявила. Вот…
Вакх Бакос перевел дыхание и продолжил:
– Папенька мой сильно просит за черного бога.
Вакх закончил свою тираду и бухнулся на колени, приняв вид рабский и униженный. Он, как кот выпрашивающий сметану, слегка урчал и мурлыкал, ожидая ответа.
Ягуша долго смотрела на него, то приходя к решению убить на месте, то передумывая, восхищалась коварству темных сил, которые теперь пресмыкались перед ней.
Наконец, поразмыслив, она объявила:
– Раненько вы за спасением Чернобога пришли. Я вот уже пять веков мыкаюсь, а вы даже сорок пять лет не стерпели. Пройдет еще пять веков, вот тогда и посмотрим. А сейчас сгинь с моих глаз, слащавый Бакос, а то на срамоту греховную меня смущаешь. Ты мне более не нужен.
Она хлопнула в ладоши.
Вакх округлил глаза и заблеял, когда огромная живая коряга ворвалась под полог шатра, с легкостью великана подхватила его на загривок и унесла в дремучий лес.
Баба Яга только и успела выкрикнуть вдогонку:
– Изыди из тела парня младого, Неждан!
Все жаркое лето Ягуша простой девкой бродила по окрестным деревням. До самой осени в Навь не решалась входить. Все опасалась невесть чего. Знала, что ждут ее там, а душа наперекор – не идут туда ноги.
Вот и гуляла ведьма по округе – высматривала, вынюхивала, подглядывала черными глазищами – все подмечала. Парней высматривала, да с молодыми мужиками заговаривать пыталась. Бесстыжие и распутные мысли по-прежнему роились в ее голове.
А ведь, бывало, зайдет она в новое селенье, хоть и молодая, но с клюкой, и плетется от тына к тыну.
Однажды в жаркий день, в самом конце лета постучалась к хозяевам крайней хаты и спросила жалобным голосом:
– Дайте, степенные люди, путнице вашей прохладной водицы напиться, а то умаялась вся дорогу пятками гладить.
Вышли к ней в тот день из чистенькой да ладной избенки уже немолодые муж с женой – лица черные от горя.
– Исполать тебе, путница! – поклонились они. – Нако вот попей из крыночки парного молочка коровьего.
Ведьма насторожилась, пропуская окрестные запахи через широкие крылья носа, все разом охватила и поняла. Она приняла крынку, отпила молоко и спросила хозяев:
– Где он? Вижу, лихоманка в ваш дом пробралась. Все-то у вас рядком да ладком, а вот горе горькое склизкой гадиной за грудь ухватилось и режет. А ну, показывайте хворого, а то пора мне.
Муж с женой переглянулись и повели страшную гостью к себе в горницу. Там на лавке, на шкурах лежал под плотным лоскутным одеялом малец семи лет. Черные круги вокруг глаз сверкали тьмой, предвещая скорую смерть.
– В прошлую зиму доченька наша померла, – с горечью в голосе пояснила хозяйка. – А нынче внучек захворал шибко. На заморозки в реку упал и, мокрый, на ветру застудился насквозь. Это наш Соколик…
Ягуша задохнулась, резко повернулась к этим несчастным людям, разыскивая подвох в их лицах. Ее потусторонний взгляд блуждал по их прикрытым векам и не находил издевки. Да и откуда знать этим простым селянам, что и у нее когда-то был сынок по имени Сокол.
Люди увидели ее жуткий взор и отшатнулись, пытаясь заслонить полумертвого мальчика от ужасающей ведьмы – в том, что перед ними лесная ведунья, они не сомневались.
Ягуша все поняла и неожиданно успокоилась. Она молча отстранила в сторону мужчину и женщину. Ведьма сердито цыкнула на них и плюхнулась на колени, склонившись над тяжело дышащим ребенком.
Она приоткрыла затхлое одеяло и сразу все увидела и рассмотрела все мельчайшие подробности! Так и есть! Застудился паренек. Грудь Сокола трудно вздымалась, а затем с еще большим трудом выталкивала из себя тугой воздух, она пылала в магическом зрении ведьмы. Дуть нельзя – раздуешь полымя до самого конца, поэтому она мысленно взметнула руки вверх, а затем погрузив их в трепещущую грудь мальчика, выхватила из легких что-то мерзкое и сразу замотала в подвернувшуюся тряпицу, а сама при этом шептала и шептала заговор «Хворь стынь»:
