Книга Спецназ князя Дмитрия - Алексей Соловьев

Переехавший к тому времени с Волыни в Москву и поступивший на службу к великому князю Дмитрий Михайлович Боброк, помедлив немного, поднял правую руку:

– Мы должны перво-наперво тверского князя во Владимир не допустить, чтобы не мог он там на великое княжество венчаться, верно? А посему надобно делать следующее. Крепить Владимир, готовить его к осаде. На всех дорогах к Твери немедля выставить сильные сторожи, чтобы могли повестить, не мешкая, о движении ратей Михайловых. Все конные кованые дружины немедля сводить сюда, дабы по готовности большого полка перевести его в Переславль. Там сходятся все дороги, там сейчас будет сердце княжества! Ополчение по мере сбора слать туда же. Великому князю надлежит немедля выехать в этот город, дабы Тверь видела его готовность драться за стол. Коли успеем все это в четыре-пять дён сделать – силою нас Михаилу не одолеть! А боярину Кошке надлежит татарского посла повидать и ублажить, пообещав ему великую милость князя Дмитрия, коли от князя тверского отъедет. Как воевода, мыслю – всё!

Князь Боброк сел. Все присутствующие почувствовали в нем опытного воина, способного любую предстоящую битву еще заранее в уме грамотно разложить по частям, дабы в итоге достигнуть победы. Взгляды бояр устремились на Алексия, до сих пор безмолвно внимавшего обсуждениям. Митрополит поднял свой горящий взор:

– Нет, не все! Поскольку тверской князь не намерен исполнять послание вселенского патриарха, призывающее его к миру и любви на Руси, я, как патриарх всея Руси, отлучаю его от церкви с сего дня! О том велено будет церковным слугам моим повестить во всех храмах митрополии!

В те времена церковное проклятие значило очень многое. Простой тверской люд мог усомниться в праведности своего господина и не поддержать его в борьбе, заслышав с алтаря такие слова. Поэтому решение Алексия прозвучало в думской палате подобно грому среди ясного неба.

В этот момент дверь приоткрылась. В палату заглянул сын думского боярина Ивана Мороза, до этого стороживший с гриднями въезд на княжий двор.

– Там из Твери татарин прибыл от посла татарского. Грамоту привез. Впускать?

Бояре вопрошающе посмотрели на воспрянувшего духом от всего услышанного Дмитрия.

– Давай его сюда! – громко приказал великий князь.

Вошел одетый в запыленную легкую кольчугу посланец, с поклоном передал запечатанный свиток перенявшему его Федору Кошке и, пятясь задом, покинул палату.

– Дозволь, княже? – взялся за печать Федор. Дмитрий кивнул. Боярин развернул бумагу и прочитал:

– «Повелеваю князю Московскому Дмитрию быть во Владимире к ярлыку на великое княжение, дарованному великим ханом Большой Орды Мамаем своему улуснику князю Тверскому Михаилу. Сарыходжа-бей».

Дмитрий заметно побледнел под устремленными на него взглядами. Затем кровь вновь прилила к его лицу. Четким голосом он приказал:

– Ответить в Тверь: «К ярлыку не еду, Михаила на княжение Владимирское не пущу, а тебе, послу, путь чист!» Передать сие грамотой послу, пусть везет не мешкая!

– Посла б задарить не мешало, княже, – подсказал поднаторевший в посольских делах Федор Кошка. – Хорошо, коли уже сейчас Сарыходжа увидит милость твою!

– Добро! Выдайте послу шубу на куницах и перстень с сапфиром для самого посла!

Итак, все отныне для великого князя Владимирского Дмитрия, для его верных слуг, что дружно вели московский корабль сквозь любые бури, стало ясно. Каждый начал исполнять то, что от него требовалось. Зашевелились и поползли кованые рати, поскакали по деревням и селам боярские гонцы. Боярин Кошка договорился с Иваном Федоровым о скорой встрече в Твери. И никто из них даже не подумал, что впервые за минувшие сто с лишним лет Русь решала свою судьбу вопреки воле Орды!..

Глава 18

Федор Кошка прибыл в Тверь на третий день после заседания боярской думы. Приехал один, надев неброскую одежду. Ворота города тщательно охранялись усиленной стражей, каждого въезжающего допрашивали о цели приезда. Но московский боярин не собирался рисковать и врать: все было оговорено с Иваном Федоровым еще в Москве. Кошка заехал на постоялый двор, остановился в отдельной комнате, отобедал. Иван потихоньку навестил его сам.

– Ничего не изменилось, боярин?

– Нет.

– Тогда на закате пойдем. Татарин после обеда непременно поспит. Глядишь, подобреет.

– Я тоже сосну чуток с дороги. Разбудишь.

Когда малиновый диск солнца окрасил кровавыми цветами горизонт, обещая миру перемену погоды, два человека с небольшим мешком достигли в овраге подземного хода. Пройдя первую дверь, Федор переоделся в дорогие одежды, сунул в карманы подарки для татарского посла. Перекрестился.

– Ну, с Богом!

– Может, я тоже с тобою пойду, Федор Андреевич? Вдвоем, глядишь, проще будет бежать, коли замятня какая случится…

– Коли что не так пойдет, ты меня за дверь впустишь и замкнешь ее! Мыслю, хватит времени у обоих тогда убежать. А уж ежели схватят, тебе повестить князю, что со мною произошло. Нельзя его в неведении оставлять ни в коем разе. Ну, отворяй да проверяй!

Спустя несколько минут московский боярин шел по терему, направляясь к гостевым палатам. Несколько встречных слуг с интересом глянули на незнакомца, но ничего не произнесли. Наконец, Федор увидел двух нукеров, стоявших у большой двустворчатой двери. Достав из рукава серебряную пайцзу с изображением летящего сокола, Кошка смело подошел к ним.

– Сарыходжа-бей у себя? – произнес он на чистом татарском. Нукеры переглянулись, спустя мгновения один молчаливо кивнул в ответ.

– Доложите, что его хочет видеть московский посол в Орде. Он меня знает.

Отступив к противоположной стене, боярин покорно скрестил руки на груди.

Один из стражей исчез за дверью. Спустя минуту появился вновь, оставив ее открытой. Федор поспешил покинуть коридор.

Сарыходжа возлежал на широкой кровати, прикрывшись одеялом из закамских куниц. Возле него стоял резной столик из мореного дуба. Полусъеденная печеная утка, кувшин с темным хмельным медом, тарель с изюмом и сотовым медом – все говорило о недавней легкой трапезе. Лицо татарина лоснилось от выпивки и сытости.

– О, Федор! Ты привез мне новую грамотку от твоего князя? Первая была слишком дерзкой, великому хану это может не понравиться.

– Дозволь сначала вручить тебе, как послу великого хана, подарки от моего господина?!

Федор сунул правую руку в карман. Из его широкой жмени на одеяло перед Сарыходжой посыпались отборные самоцветы. Татарин невольно протянул к ним руку, и Кошка с удовольствием увидел на безымянном пальце переданный в Москве через посла перстень с сапфиром.

– Это тебе, князь, как залог нашей вечной дружбы и уважения, – стараясь казаться невозмутимым, напыщенно произнес московский боярин. – А вот это кольцо Дмитрий просил передать для твоей любимой жены!