Книга Спальня, в которой мы вместе - Эмма Марс

– Итак, свершилось: отныне резиденция группы Барле находится в Сеуле.

Маршадо, который иногда прилагал усилия и поднимался на шестой этаж, когда провожал Соню на улицу Трезор, казалось, не верил в реальность этих слов.

– Но ведь Дэвид сохранил свою должность, разве нет? – спросила я, чтобы заглушить угрызения совести.

– На данный момент… Но первый же совет директоров, возглавляемый Мооном, вероятно, отправит его в отставку.

Дэвид не только не обогатится и не приобретет миллиарды, но еще и потеряет свою должность, ради которой он столько трудился и интриговал в молодости. После тридцати лет успеха маленький сирота из Динара потеряет все одним махом.

– Но есть кое-что похуже, – добавил Франсуа, который сдерживал свое ликование из уважения ко мне.

– Что может быть хуже, чем потерять предприятие отца?

– У тебя была возможность убедиться, что Дэвид жил на широкую ногу. Даже на слишком широкую, если хочешь знать мое мнение.

Конечно, Дэвид жил в неслыханной, вызывающей роскоши. Но я никогда не задумывалась о происхождении денежных средств, которые позволяли ему окружать себя столь комфортными условиями. Я всегда знала Дэвида богатым, и мне казалось естественным, что деньги у него текли рекой, не иссякая.

– Его персональные инвестиции не всегда были слишком разумны. Он погряз в долгах. Особняк Дюшенуа, например, закладывался по меньшей мере два или три раза, чтобы покрыть проценты, которые Дэвид был должен.

– Разве можно заложить недвижимость несколько раз? – удивилась Соня.

– Пока ты сидишь на солидной финансовой подушке и банки имеют доверие к тебе… Да, это возможно.

– Сейчас, когда акции Барле ничего не стоят, банки испугались, да? – размышляла я.

– Именно так. И все его кредиторы толкаются у дверей, чтобы вернуть свои деньги. Немедленно. И все одновременно.

– Сколько он должен в итоге?

– По-моему, долг исчисляется суммой в десятки миллионов, – угрюмо заявил Маршадо.

Говорят, в долг дают только богатым. И еще вчера Дэвид казался таким состоятельным, что ему одалживали, не беспокоясь о его платежеспособности. А сейчас его единственное отличие от сотен несчастных жертв нечистоплотных кредитных организаций – в размере задолженных сумм.

Тогда Франсуа развернул газету, пролистал ее со знающим видом, затем резко остановился на странице с объявлениями. Он указал обвиняющим перстом на объявление в газете:

– Гляди… Он вынужден продать все.

Коллекция ДЭВИДА БАРЛЕ

Старинная мебель, предметы декора и картины мастеров. Продажа с аукциона на торгах.

Друо Ришелье, зал 12. Вторник 3 августа 2010, 15 ч 30 мин.

Подробные описания и фотографии www.drouot.com

Публичная экспозиция: суббота 30 июля 2010 с 11 ч до 18 ч

понедельник 2 августа с 11 ч до 18 ч

– 30 июля… Это сегодня, – прошептала я.

Никто не отреагировал на мои слова. Пойти к Друо в такой ситуации было, без сомнения, худшей из идей.

– Черт, – посетовала Соня, – это судебная полиция заставляет его продавать все?

– Еще нет. Он торопится, и не без основания, надеясь избежать того, чтобы его вынудили к этому административным постановлением, иначе все имущество распродадут на торгах по бросовым ценам. А так Дэвид по меньшей мере может надеяться получить за все честную цену… Даже если это будет лишь каплей в море его долгов.

Я не хотела такого! И даже сердилась на Луи за то, что он использовал улики, которые я ему предоставила – типа русского видео, – для того, чтобы раздавить своего брата кончиком трости, словно насекомое.

– Короче говоря… Он разорен?

– Хуже, – резюмировал Франсуа, – с ним покончено. Два моих друга, владельцы журналов, сообщили, что Дэвид предложил им свои услуги в качестве «элитного хроникера». Стоит ли говорить тебе о том, что это только рассмешило их. Никто отныне больше не подаст ему руку. Ни в этой среде, ни в какой другой.

Провал Дэвида вовсе не произвел на нас такого же веселящего эффекта, как на владельцев прессы, и каждый хранил сокрушенное молчание. Даже Маршадо, который должен был бы радоваться этому, казалось, ощущал горький вкус своего возмездия.

– Но если Дэвид должен съехать из особняка Дюшенуа, – спросила я, – где он станет жить?

– Поскольку квартира на проспекте Мандель по-прежнему принадлежит управляющей компании недвижимости, владельцем которой является он и Луи…

Управляющая компания недвижимости Тур де Дам: я вспомнила об этой компании, тремя акционерами которой были Аврора, Дэвид и Луи.

– …он спросил своего брата, не возражает ли тот, если он там поселится… Пока никто еще не наложил лапу на эту часть его имущества.

– Значит, они все-таки встретились? – воскликнула я, будучи вне себя от удивления.

– Нет, насколько я знаю, переговоры вели их адвокаты.

Следовательно, Боффор и Зерки. Учитывая их взаимоотношения, я представляла, насколько напряженным должен был быть диалог между двумя коллегами в мантиях.

– И что же ответил Луи?

– Он еще не вынес своего решения.

– Откуда ты все это знаешь? – поинтересовалась Соня.

– Через «Медиаттак». Они попросили меня осветить эту тему.

Выслушивая подробности падения моего бывшего, меня охватило желание защитить его. Если я считала справедливым тот факт, что Дэвид заплатил за свои ошибки, я не могла принять того, что все ополчились против него. Я хотела, чтобы он был наказан, а не унижен.

Вот и я начала занимать ту же позицию, что и Аврора…

– Вы… Вы собираетесь осветить по просьбе «Медиаттака» наши открытия, касающиеся семьи Лебурде?

– Не знаю, – искренне ответил он, – я еще сомневаюсь.

– Не делайте этого… Я вас прошу, Франсуа: не рассказывайте им.

Они с Соней обменялись подозрительными взглядами.

– Почему я должен воздержаться от этого? – спросил Маршадо.

– Потому что если вы вынесете на всеобщий суд эту историю, Дэвид станет не единственной жертвой. Это коснется всех так или иначе: Луи, Авроры… и даже меня. Вы разрушите всю семью.

– Но не вас, – возразил он.

– Напротив… Для ваших коллег я стану двойником, копией той, кого братья передавали друг другу, словно мячик. Копией идиотской игрушки.

Моя подруга задумчиво согласилась с этим.

Пока слушание по обжалованию приговора по делу галереи Соважа не было назначено, на мои свидания с мужем был по-прежнему наложен запрет Зерки. Для меня это стало почти облегчением, настолько меня напрягало беспощадное поведение Луи по отношению к Дэвиду.