Книга Тайны 45-го. От Арденн и Балатона до Хингана и Хиросимы - Сергей Кремлев

Как видим, самомнение лондонской эмигрантской «компании» было беспредельным, а политическая слепота – полной. И вот с этой «компанией» англосаксы предлагали нам иметь дело и впредь!

Не слишком ли чересчур?

Между прочим, тогда же, 15 марта 1943 года, Иден, лично уже общавшийся со Сталиным, говорил Рузвельту, со Сталиным ещё лично не общавшимся, что Сталин хочет видеть Польшу сильным и независимым государством, во главе которого будут стоять «подходящие люди».

Всё верно! Именно этого Сталин и хотел, имея в виду отнюдь не марионеток Москвы. Сталин хотел, чтобы во главе Польши более не стояли русофобы, как это было раньше. Увы, для Польши понятия «русофоб» и «антисоветчик» были тождественными. Поэтому Польша, гарантирующая своей политикой безопасность России, могла быть только просоветской. Только такая Польша была бы лояльна к России.

А в реальном масштабе времени единственным вариантом польской власти, «подходящей» с позиций обеспечения безопасности России, было Люблинское правительство, то есть Временное правительство Польской республики, которое после освобождения польской столицы Красной Армией переехало в январе 1945 года из Люблина в Варшаву.

Никакого иного правительства в Польше Сталин допустить не мог и не допустил бы. Сталин ведь был не «россиянским» «президентом», а русским вождём! Но для лояльной к России Польши Сталин был готов сделать многое.

И сделал.

А вот Черчилль и Рузвельт…

УЖЕ в Тегеране, когда «Большая тройка» встретилась впервые, Рузвельт 1 декабря 1943 года начал послеобеденный круглый стол с того, что предложил обсудить вопросы о Польше и Германии.

О Германии у нас будет отдельный разговор, а что касается Польши, то Рузвельт выразил надежду, что «советское правительство сможет… восстановить свои отношения с польским правительством».

Сталин ответил: «Агенты польского правительства, находящиеся в Польше, связаны с немцами. Они убивают партизан…»

Тут к попытке «обработать» Сталина подключился Черчилль и начал в характерной для него манере распространяться на тему особой важности для Англии польского вопроса, поскольку, мол, «мы вступили в войну… потому, что мы дали гарантию Польше».

Всё это было лживой болтовнёй, а правдой было то, что в 1943 году Черчилль был вполне готов «удовлетворить» Польшу Сикорского (к тому времени, впрочем, покойного) и Миколайчика за счёт и России, и Германии.

Сталина же этот вариант Польши не устраивал по объективным причинам, упомянутым выше. К тому же Миколайчик присоединился к «катынской» клевете Геббельса на Россию.

Несколько возвращаясь назад, во времена до Тегерана, можно отыскать запись интересной пикировки Молотова и Идена, имевшей место 29 октября 1943 года на одиннадцатом заседании Московской конференции министров иностранных дел СССР, США и Англии.

Иден пытался тогда доказать Молотову, что Миколайчик, сменивший погибшего (возможно, и убранного) в катастрофе Сикорского, желает хороших отношений с СССР.

Далее по стенограмме:

«Молотов. Мы давно слышим, что они (лондонские поляки. – С. К.) хотят хороших отношений, но «воз и ныне там».

Иден. Нет ли средств помочь сдвинуть воз с места?

Молотов. Может быть, вы привезли такое средство?

Иден. Я добросовестно передал то, что я должен был сообщить».

Увы, особо-то сообщать было нечего: Миколайчик и его правительство всегда оставались враждебными к России, хотя временами и пытались это скрывать. Поэтому в Тегеране Сталин был больше озабочен восточными границами Польши, то есть сохранением за СССР западно-украинских и западно-белорусских земель, а не продвижением на запад западной границы Польши.

Черчилль же заявлял в Тегеране, что «очаг польского государства и народа должен быть расположен между так называемой линией Керзона и линией реки Одер, с включением в состав Польши Восточной Пруссии и Опельнской провинции». Это было для поляков «что-то», но меньше того, что поляки в итоге реально получили.

Сталин ответил, что русские не имеют незамерзающих портов на Балтийском море и что Кенигсберг и Мемель должны отойти к России, тем более что исторически – это исконные славянские земли. «Если англичане согласны на передачу нам указанной территории, – говорил Сталин, – то мы будем согласны с формулой, предложенной Черчиллем».

Черчилль немедленно откликнулся: «Это очень интересное предложение, которое я обязательно изучу».

С тех пор прошло полтора военных года…

Советская Россия одерживала победу за победой, потрясая Восточный фронт в 1944 году «десятью сталинскими ударами». И к началу зимы 1945 года особой нужды в «изучении» Черчиллем предложения Сталина не было. Было ясно, что всю Восточную Пруссию вот-вот займут с боями русские, так что и решать здесь имеют право русские.

Общая «польская» ситуация – лишь смутно видевшаяся в 1943 году в Тегеране сквозь дымок сигар Черчилля и Рузвельта и трубки Сталина – тоже прояснилась. В частности, было ясно, что Польша тоже будет освобождена только Красной Армией и Войском польским, подчинявшимся Люблинскому правительству. И в пользу такой Польши, которая всё чётче обрисовывалась в зимних и весенних туманах 1945 года, Черчилль и янки очень уж уреза́ть Германию не желали.

Зато это был готов сделать Сталин. Его бой за мощную и территориально расширившуюся Польшу начался уже в Ялте.

ЧЕРЧИЛЛЬ и тут пытался утопить суть в словах. 6 февраля 1945 года он затянул старую песню о том, что у Великобритании-де «нет никаких материальных интересов в Польше», что «Великобритания вступила в войну, чтобы защитить Польшу от германской агрессии», и что «Великобритания интересуется Польшей потому, что это – дело чести Великобритании».

Сталин возразил, что это ему понятно, но прибавил, что для русских вопрос о Польше является не только вопросом чести, но также и вопросом безопасности. А далее Сталин сказал так хорошо и честно, что лучше всего процитировать стенограмму:

«Вопросом чести потому, что у русских в прошлом было много грехов перед Польшей. Советское правительство стремится загладить эти грехи. Вопросом безопасности потому, что с Польшей связаны важнейшие стратегические проблемы Советского государства.

Дело не только в том, что Польша – пограничная с нами страна. Это, конечно, имеет значение, но суть проблемы гораздо глубже. На протяжении истории Польша всегда была коридором, через который проходил враг, нападающий на Россию…»

Потом Сталин задался вопросом, почему враги до сих пор так легко проходили через Польшу? И сам же на него ответил:

«Прежде всего, потому, что Польша была слаба. Польский коридор не может быть закрыт механически извне только русскими силами. Он может быть надёжно закрыт только изнутри собственными силами Польши. Для этого нужно, чтобы Польша была сильна. Вот почему Советский Союз заинтересован в создании мощной, свободной и независимой Польши. Вопрос о Польше – это вопрос жизни и смерти для Советского государства».